Иван Тургенев

Звезда и смерть "революционного Холмса"

После свержения левоцентристского Временного правительства многие бывшие рьяные борцы с царским режимом стали такими же отчаянными врагами молодой рабочей власти. В этом длинном ряду показательное место занимают пожилые, умудренные опытом подполья, эмиграции и, зачастую, каторги и казематов Петропавловской крепости известные народники. Например, господин Чайковский, возглавивший в Архангельске реакционное правительство, опиравшееся на штыки английских интервентов, или та же участница антибольшевистской борьбы, "бабушка русской революции" мадам Брешко-Брешковская. При самодержавии жизнь и борьба у них были - закачаешься, куда там нынешним чахлым "четверичным" украинским оппозиционерам. Но рабочие, стремящиеся избавиться от капитала и установить свою систему власти, отличную от чьих-то представлений о народном благе, воспринимались ими как бунтующая чернь, взбаламученная подлыми демагогами и агентами германской разведки. Что неминуемо сводило этих людей в одну компанию с так ненавидимыми ранее реакционерами-монархистами. Среди таких фигур интересное место занимает публицист и издатель Владимир Бурцев, человек сложной и специфической судьбы. Год назад об этом персонаже политической сцены России вспомнило даже одно небезызвестное около-левое американо-российское интернет-издание, подняв на щит как образец принципиальности в борьбе с кознями врагов революции. Однако беспокойная биография Владимира Львовича сложнее, чем хотят представить его заокеанские тезки. Сам он противоречивой жизнь свою не считал, она являлась таковой лишь в контексте вех борьбы пролетариата Российской империи. И, соответственно, в зависимости от вектора по отношению к борьбе рабочих деятельность Бурцева носила или более-менее прогрессивный, или откровенно контрреволюционный характер.

Звезда

Владимир Бурцев родился 17 ноября 1862 года в форте Александровск, в семье штабс-капитана, служившего в местной крепости. Детство провел в Бирске Уфимской губернии, в семье дяди, зажиточного купца. Окончил Казанскую гимназию. В 1882-м поступил. на физико-математический факультет Петербургского университета. Здесь он быстро оказался на жизненном пути, типичном в те времена для оппозиционно-настроенного интеллигента. В конце первого же года обучения 20-летний Володя был впервые арестован за участие в студенческой сходке и исключен из "универа". Снова был принят в Казанский университет на юридический факультет. Первые репрессии отнюдь не отпугнули молодого студента от занятий радикальной политикой. С 83 года позапрошлого века он участвует в работе кружков партии "Народная воля", которую и по нынешним меркам трудно определить мягче, чем "экстремистская". В 1885 - новый арест, годичное заключение в Петропавловской крепости и административная ссылка в деревню Малышевское Иркутской губернии. Летом 1888 года с помощью товарищей-народовольцев Бурцев совершает побег и перебирается в Швейцарию. Там начинается его издательская и публицистическая деятельность революционного эмигранта. Со следующего года совместно с Дебогорием-Мокриевичем и Драгомановым он редактирует журнал "Свободная Россия", прекратившего выход после третьего номера. Переезжает в Париж, где издает собственную брошюру "Белый террор при Александре III" и книгу американского публициста и путешественника Дж. Кеннана "Сибирь и ссылка". Принимает участие в выпуске газеты "Самоуправление". Французские спецслужбы не оставляют в покое нежелательного российского радикала. В 1890 году Бурцев привлекался по делу о бомбах, организованному провокатором Гекельманом-Ландезеном, впоследствии приобретшем еще более громкую известность как "действительный статский советник Гартинг". В 1891 году Владимир Львович оказывается в Великобритании. После шестилетнего изучения истории революционного движения своей родины он издает двухтомный сборник "За сто лет" (Лондон, 1887) и выпускает три номера журнала "Народоволец". Журнал пропагандировал террористические методы борьбы, что весьма напрягло британские власти. В одной из статей в третьем номере издания они разглядели призыв к убийству всероссийского самодержца Николая II. "Mister Burtsev" снова оказывается под арестом и получает восемнадцать месяцев каторжной тюрьмы. Выйдя из заключения, неугомонный эмигрант начинает издавать исторический революционный сборник "Былое" (вышло шесть номеров). К 1903-му его присутствие окончательно утомляет Британию. По требованию властей он покидает страну и сперва опять оказывается в тихой Швейцарии. В Женеве выходит четвертый выпуск "Народовольца". За что его и оттуда навсегда высылают. Бурцев снова оказывается в Париже, где поддерживает контакты с организацией - правопреемницей народнических традиций - Партией социалистов-революционеров. ПСР финансировала его издания, но он в большей степени считал себя "человеком кабинета, литератором и журналистом".

В ноябре 1905, после начала революции, постаревший Владимир нелегально возвращается на родину. В письме к С.Витте выражает готовность выступить против революционного террора, если правительство также откажется от него и будет проводить последовательную политику реформ. Скоро самодержавие делает первые уступки восставшим массам, в частности, объявляется амнистия политэмигрантам. Прежняя, несколько специфическая по предмету исследований, научно-публицистическая деятельность продолжается уже внутри имперских границ. С января 1906 года в Петербурге вместе с В.Богучарским и П.Щеголевым он основывает легальный журнал под уже знакомым названием "Былое", посвященный истории русского освободительного движения. Вокруг издания объединяются участники такового в 1870-80-х годах. В 1907 издательство "Шиповник" выпустило составленный Бурцевым "Историко-революционный альманах" - календарь памятных дат революционной истории России. Он был уничтожен цензурой и переиздан только в 1917-м под названием "Календарь русской революции".

В это время начинаются самые известные из исследований Бурцева, за которые он и получил лестное прозвище "Шерлока Холмса русской революции". До весны 1906 года сбор исторических материалов для "Былого" Бурцев считает главным делом жизни. Однако теперь он охладевает к собственному детищу, увлекаясь конкретной, "здесь и сейчас" охотой на провокаторов. С 1906-го активно занимается разоблачением провокаторов царской охранки, действующих внутри революционного движения страны. Революция терпит поражение, в империи бушует реакция, и из-за угрозы ареста осенью 1907 Владимир Львович снова покидает Россию, возобновляя в Париже с седьмого номера свое прежнее "Былое", издав до 1912 еще восемь сборников, посвященных деятельности эсеров и разоблачениям агентов охранки. В 1909 - 10 издает газету "Общее Дело", в 1911 - 14 - не имевшую успеха газету с претенциозным названием "Будущее". В 1908 - 14 годах Бурцев приобретает широкую известность проведенным с чрезвычайной энергией разоблачением многих провокаторов, внедренных в радикальные партии, прежде всего ПСР, и действовавших в России и за границей. Среди них - тот же А.Гартинг (1909), Евно Азеф (1908), З.Гернгросс-Жученко. Для этого использовались контакты с информаторами, в качестве которых выступали сами чиновники царской политической полиции М.Бакай, Л.Меныциков, А.Лопухин. В "Былом" был даже опубликован список "Шпионы, предатели, провокаторы". По фактам провокации вносились запросы в Государственную Думу, правительство было вынуждено давать объяснения. По словам самого Бурцева, он выдержал настоящую травлю со стороны обвиняемых и защищающего их руководства эсеровской партии. После того, как выдвигаемые им обвинения полностью подтверждались, лидеры социалистов-революционеров не удостоили разоблачителя элементарных извинений. Так что еще со времен "дела Азефа" Бурцев стал считать ПСР "своими врагами". В 1912 году согласился возглавить большевистскую комиссию по расследованию "центральной провокации" в Российской социал-демократической рабочей партии, но в 1914 поспешил публично поручиться за Р.Малиновского, заявив, что для обвинений его в провокаторстве нет никаких оснований. Однако в 1917 году с помощью все того же Бурцева один из ведущих деятелей большевиков Малиновский был разоблачен как агент царской охранки.

В Европе заполыхала Первая мировая. Большая часть левых партий поддерживает собственных империалистов, считая "чужую" буржуазию вреднее для "своего" пролетариата. Бурцев - не исключение. С началом военных действий он выступает за временное, "до победы", прекращение революционной борьбы; считая, что выигрыш Германии приведёт к гибели демократии в Европе. В августе 1914 он возвращается в Россию, объявив об этом предварительно в печати. Естественно, на границе его арестовывают. В январе 1915 Петроградской судебной палатой за довоенные статьи в газете "Будущее" приговорен к ссылке, которую отбывал в селах Монастырское и Богучаны Туруханского края. Участвует в дискуссиях ссыльных об отношении к войне в частности, с большевиками Яковом Свердловым и Иосифом Сталиным, придерживавшихся пораженческой позиции своей партии. По ходатайству французского правительства амнистирован, в конце 1915 вернулся в Петроград.

Смерть

Весной 1917-го уставшая от войны и лишений страна руками восставших солдат и рабочих избавляется от опухоли царизма. Интересы капиталистов защищает новая, демократическая и даже почти социалистическая власть. Бурцев всецело на ее стороне. Сотрудничает в журнале "Жизнь и Суд", издает газету "Общее Дело" и сборник "Будущее". После Июльских событий Бурцев взбешен угрозой рабочей революции, угрожающей выстраданному им идеалу "свободной России". Он становится одним из инициаторов антибольшевистской кампании, заказанной спецслужбами Антанты и Временного правительства. В статье "Или мы, или немцы и те, кто с ними" ("Русская Воля", 1917, 7 июля) так перечисляет "наших общих врагов": "1) Большевики, ставящие свои демагогические цели выше интересов России, идущие к ним всеми путями, исповедуя принцип: "цель оправдывает средства". 2) Представители правых партий, кто ещё не отказался от надежды спасти хотя бы частицу старой власти. 3) Немецкие агенты и шпионы"; и далее: большевики "по своей деятельности, всегда являлись, вольно или невольно, агентами Вильгельма II". Бурцев, утверждая, что "в русской жизни нет в настоящее время большего зла и большей опасности, чем большевизм Ленина и его товарищей", привёл список 12 наиболее вредных, с его точки зрения, лиц, среди которых Владимир Ленин, Лев Каменев, Христиан Раковский, Лев Троцкий, Максим Горький. Статья и интервью Бурцева вызвали резкий ответ "буревестника" в газете "Новая Жизнь". Бурцев ответил статьёй "Не защищайте М. Горького!", в которой вновь обвинил писателя в покровительстве большевикам. При этом все его утверждения о связях РСДРП(б) с немцами основывались на умозаключениях и не были подкреплены документами.

Бурцев выступал за "твёрдую власть" ("Власть должна быть честная и смелая!"), критиковал правительство за слабость в борьбе с пораженцами - то-есть, теми, кто отказывался продолжать империалистическую войну за интересы капитала. Считал, что никакого заговора Корнилова не было и предлагал главе Временного правительства Александру Керенскому "повиниться" перед генералом. За публикацию секретных материалов о деле Корнилова и недостоверной информации о намерении Керенского заключить сепаратный мир с Германией газета "Общее Дело" была запрещена Временным правительством. 25 октября 1917, в день Петроградского восстания против власти "временных", Бурцев издал первый номер газеты "Наше Общее Дело" с призывом "Граждане! Спасайте Россию!" Она оказалась единственной вечерней небольшевистской газетой, вышедшей в городе в этот день. Вечером гражданин Бурцев был арестован и посажен сперва в знакомую с молодости Петропавловскую крепость, а затем в Кресты, став первым политзаключённым при новой власти. Жалостливый Горький, узнав об этом, выступил в защиту арестанта: "Держать в тюрьме старика революционера Бурцева, человека, который нанёс монархии немало мощных ударов, ...только за то, что он увлекается своей ролью ассенизатора политических партий, - это позор для демократии" ("Новая Жизнь", 1917, 12 ноября). "Старик-ассенизатор", тем временем, находясь в заключении, дает интервью французским и американским журналистам, в которых призывает к свержению большевиков и возобновлению войны с Германией. 18 февраля 1918 Бурцев был освобождён по распоряжению наркома юстиции левого эсера И.З. Штейнберга, а в мае бежал через Финляндию в Стокгольм , где издал на русском, шведском и французском открытое письмо "Проклятье вам, большевики!", а по приезде в Париж - сборник статей из "Общего дела" - "В борьбе с большевиками и немцами" (1919). Во французской столице Бурцев возобновил издание "Общего Дела" (1918-22, 1928-33), до начала 1920-х гг. крупнейшей газеты русской эмиграции. Ее сотрудниками были такие известные в литературе фигуры как Леонид Андреев, Иван Бунин, Алексей Толстой. В своих статьях Бурцев призывал к единству антибольшевистских сил, к сплочению вокруг реакционных правительств адмирала Александра Колчака и генерала Антона Деникина. В 1919 и 1920 приезжал в Россию, где встречался с генералами Деникиным и Врангелем (позднее состоял с ними в переписке). Безуспешно пытался объединить различные слои русской эмиграции для совместной борьбы с большевиками, был товарищем председателя "Русского национального комитета". Писал о себе, что "ни разу не сменил вех" и по-прежнему живет "с той же самой верой в Россию и в идеи свободы, права и демократии". В 1920 - 30-х гг. пытался вести борьбу с агентурой спецслужб СССР в среде российской эмиграции. В частности, указывал, что организация "Трест" представляет собой провокацию, а организация "евразийцев" служит для проникновения ГПУ в эмигрантскую среду. Ему по старой привычке слабо верили. Переполненному планами свержения "советов" Бурцеву не удалось снискать среди буржуазии ни признания, ни славы. Живший "холодно, бедно, грязно, неуютно", он выпускает в свет свои воспоминания. К чести "Львовича", в 1930-е годы он все же не скатывается, подобно некоторым коллегам-антисоветчикам, к апологетике нацистского режима в Германии. Напротив, старик Бурцев борется против разжигавшегося нацистами антисемитизма: выступает свидетелем на Бернском процессе 1934 - 35, где была доказана подложность "Протоколов сионских мудрецов". В 1938 издает книгу ""Протоколы сионских мудрецов" - доказанный подлог", раскрыв полицейское происхождение этого "документа". В 1930-х гг. печатает ряд антифашистских статей, за что в период гитлеровской оккупации Франции преследовался гестапо. Последние годы жил в крайней нищете, умер 21 августа 1942 в парижской лечебнице для бедных от заражения крови. Похоронен на кладбище Сент-Женьев-де-Буа под французской столицей.