Марлен Инсаров

Классовая основа реформизма

Вопрос, почему капитал до сих пор господствует над миром, и почему все попытки пролетариата освободиться от этого господства всегда заканчивались неудачей, является важнейшим вопросом, стоящим перед теорией революционного пролетарского движения, разрешить который она обязана как в целях борьбы с буржуазным высмеиванием несбыточных коммунистических упований, так и ради объективного выяснения, почему все прошлая многовековая борьба пролетариата, сопровождавшаяся огромным героизмом и самопожертвованием, до сих пор была безуспешной, и может ли она, и если да, то в силу каких причин, увенчаться победой в будущем.

В поисках ответа на этот вопрос следует прежде всего отбросить как несостоятельные утверждения разнообразных буржуазных идеологов, будто капитализм изжил и преодолел свои противоречия, стал "гуманным", "демократическим" и "цивилизованным". Строй, породивший 2 мировые войны и бесчисленное множество местных войн, строй, мир которого еще ужаснее, чем его война, строй, при необычайных успехах техники не сумевший накормить голодных и одеть раздетых, - такой строй должен быть уничтожен и будет уничтожен. Весь вопрос в том, осуществит ли его уничтожение пролетариат, который создаст затем бесклассовое коллективистское общество, или же капитализм вызовет такие социальные и природные катаклизмы, которые сбросят вместе с ним в могилу все человечество.

Следовательно, вопрос стоит так: почему чудовищная капиталистическая система не была уничтожена до сих пор, несмотря на всю свою чудовищность? Почему она не раз шаталась, потрясенная до основания, но до сих пор так и не рухнула? Почему буржуазии удавалось сохранить свою власть над пролетариатом, даже когда падение этой власти казалось почти неизбежным даже представителям самой буржуазии, - как это было в 1917 - 1923гг.?

Ответ, даваемый обыкновенно троцкистами: из-за предательства социал - демократии и сталинизма, хотя и правилен, но совершенно недостаточен, так как указывает на поверхностную, а не глубинную причину. В самом деле, почему социал - демократия и сталинизм с успехом проделывали данное предательство? Почему пролетарские массы в большинстве своем даже в периоды революционных потрясений подчинялись реформистам? Каковы причины реформистского перерождения рабочего движения? И являются ли эти причины неотъемлемо присущими капиталистическому способу производства, в силу чего победоносная пролетарская революция представляет собой лишь отчаянную утопию, или они преходящи, и господство реформизма и подпираемого им капитализма может быть сломлено?

Хорошую формулировку данных вопросов дала португальская коммунистическая группа "Рабочая политика" ("Politica operaria"): "Даже находясь перед лицом непредвиденного кризиса, перед брешью в государственном аппарате, в редкие и драгоценные моменты путаницы и паники в лагере буржуазии, когда все возможно, европейский пролетариат колебался перед миром, открывающимся перед ним, потому что не был готов к огромности такой задачи. Это можно было видеть во время войны в Испании, в конце Второй мировой войны, во Франции в 1968г. и в Португалии в 1975г. Принято говорить, что это было следствием разлагающей и развращающей работы служащих европейскому империализму ревизионистов и социал - демократов, и такое утверждение не является ошибкой. Но почему периодические вспышки пролетарского радикализма не смогли кристаллизоваться до сих пор в устойчивое политическое течение? Почему массы в большинстве своем даже во время великих кризисов шли за реформистами, а не за революционерами? Почему перспектива коммунистов в такие моменты была столь узкой,а их организации столь дезорганизованными и столь характеризующимися бегством перед требованиями момента, прибегающими к старым катехизисам вместо того, чтобы дать революционный ответ на реальные ситуации?" (12, p. 39).

Попытку материалистически определить классовую основу реформизма предпринял в свое время Ленин. Согласно его теории, так или иначе принятой затем большей частью левых и полулевых течений, эксплуатация колоний, слаборазвитых стран, Третьего мира дает буржуазии империалистических стран сверхприбыль, за счет которой она подкупает "рабочих вождей и верхнюю прослойку рабочей аристократии", "слой обуржуазившихся рабочих или "рабочей аристократии"" (8, т.27, с.308).

Ответ Ленина заслуживает внимательного рассмотрения. Сразу возникает вопрос: принадлежит ли к числу подкупленного "слоя обуржуазившихся рабочих" большая или меньшая часть пролетариата развитых империалистических стран? Если большая, то мы благополучно пришли к третьемирской теории: подкупленные буржуазией и соучаствующие в грабеже отсталых стран, западные пролетарии безнадежно потеряны для дела революции, так как вообще перестали быть пролетариями, превратившись в эксплуататоров, грабящих трудящихся Третьего мира. Такой точки зрения очень последовательно придерживается одна из современных маоистских организаций, Маоистское Интернационалистское Движение (MIM).

Ленин, однако, так не считал. Напротив, он подчеркивал, что "прослойка рабочей аристократии" является "ничтожным меньшинством пролетариата и трудящихся масс" (8, т.26, с.228). Тем самым ленинское решение проблемы причин господства рефоризма над рабочим классом превратилось в "отсылку от Понтия к Пилату", иначе говоря, объяснением неизвестного явления с помощью другого, которое само требует объяснения (кроме того, оно не говорит нам, почему реформизм господствует и над рабочим движением зависимых и слаборазвитых стран. В эпоху Ленина пролетариат большинства колоний составлял незначительную величину и мог быть исключаем при изучении вопросов мирового рабочего движения, но сейчас, когда пролетариат Бразилии или ЮАР имеет не менее важное значение для мировой революции, чем пролетариат Англии и Германии, говорить о причинах господства реформизма над пролетариатом и забывать бразильскую Партию труда - непростительная оплошность).

Почему за "ничтожным меньшинством" пошли основные слои пролетариата? Каковы механизмы гипотетического влияния "рабочей аристократии", т.е. наиболее высокооплачиваемой и квалифицированной части рабочих, на основную часть пролетариата? Ленинградские докеры, ежемесячная зарплата которых составляет 1 тысячу долларов, со всеми основаниями могут быть причислены к "рабочей аристократии". Но интересно было бы знать, чем объясняется отсутствие революционности у перебивающихся с хлеба на воду рабочих депрессивной промышленности российской глубинки, не имеющих с подкупленными капиталом ленинградскими докерами никаких контактов.

Теория, объясняющая более высокую, чем в Третьем мире, зарплату пролетариев развитых капиталистических стран соучастием их в эксплуатации Третьего мира, не интересуется вопросом, как именно происходит предполагаемая эксплуатация Третьего мира и - главное - через какие именно механизмы западные пролетарии получают свою долю в сверхприбылях своих капиталистов. Между тем рассмотрение этого вопроса позволит обнаружить немало любопытного.

Если в эпоху жизни Ленина - эпоху колониализма - развитые империалистические страны направляли большую часть своих прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в свои колонии, ввозили туда свои промышленные товары и вывозили сельскохозяйственную продукцию и минеральное сырье, то с тех пор пути движения товаров и капиталов в мировой капиталистической экономике претерпели существенные изменения.

В 1914г. 62,8% мировых ПИИ направлялись в колонии и только 37,2% - в другие развитые страны. В 1985г. лишь 25% ПИИ шло в страны Третьего мира и 75% - в другие развитые капиталистические страны, причем почти 40% мировых ПИИ вкладывалось в США, представлявшие, таким образом, страну, наиболее эксплуатируемую иностранным капиталом (цифры приведены в работе MIM (см.13). Они тем более примечательны, что мимовцы являются чрезвычайно убежденными и последовательными сторонниками третьемирских концепций). По дополняющим эти цифры данным А. И. Уткина, перед 1960г. в колониях находилась половина мировых прямых иностранных инвестиций, а в 1990г. в развивающихся странах (т.е. в тех же бывших колониях) - только 16,9% (10, с.100). Мы не будем заниматься здесь объяснением причин такого перемещения потоков иностранных инвестиций, что представляет отдельную большую проблему, но просто примем этот факт к сведению.

Напрасно сторонники третьемирства будут искать другие возможные механизмы подкупа пролетариев империалистических стран за счет сверхъэксплуатации Третьего мира - например, за счет вынужденной продажи сельскохозяйственной продукции развивающимися странами ниже себестоимости. Во - 1-х, не мандарины и не бананы составляют основные предметы потребления пролетариев развитых капиталистических стран; во - 2-х, удешевление предметов продовольствия, вызвав удешевление рабочей силы, влекло бы за собой падение реальной заработной платы, и если оно не происходило, то это само требует объяснения; наконец, в - 3-х, развивающиеся страны перестали быть исключительными экспортерами сельскохозяйственной продукции. Как указывал еще в 1960-е годы Е.С. Варга: "Сейчас нет "голодного экспорта"сельскохозяйственной продукции из отсталых стран. Напротив, развитые капиталистические страны начали снабжать их ею" (3, с.422).

По подсчетам Варги, в 1961г. сверхприбыль, полученная американскими капиталистами от эксплуатации внешнего мира, составляла 4 млрд долл., при общей сумме заработной платы и жалованья в частном хозяйстве США в 142 млрд долл. Если даже предположить, что всю эту сверхприбыль, до последнего цента, капиталисты истратили на подкуп рабочей аристократии (предположение нелепое, т.к. в таком случае не рабочая аристократия является "приказчиком капитала", но капиталисты - слугами и приказчиками рабочей аристократии), то несоразмерность 4 и 142 млрд долл. все равно бросается в глаза.

Теория подкупа капиталистами части рабочего класса на самом деле является марксистской параллелью буржуазно - апологетической теории, по которой капитализм исправился, стал добрым и хорошим, и благодаря этим его новым добродетелям рабы капитала внезапно зажили как кумовья короля. Разница в том, что буржуазные апологеты расписывают мнимо - счастливую жизнь рабов капитала и государства на Западе, пуская при этом довольные слюни, а субъективно - революционные третьемировцы, признавая за истину мнимое благоденствие западных рабочих, хотят объяснить его их соучастием в эксплуатации Третьего мира, отказываясь тем самым от исторического материализма.

На самом деле, за мнимое (весьма преувеличенное даже для "золотого тридцатилетия" социал - реформизма в 1945 - 1975гг., а сейчас и вовсе размытое и уничтоженное наступлением класса буржуазии) благополучие, за телевизоры и автомобили западные рабочие заплатили и платят изматывающим бессмысленным трудом, утратой естественных человеческих связей и полной подвластностью непонятным и враждебным общественным силам. Плата более чем достаточная, и считать подобное "благополучие" примером людского счастья можно не больше, чем жизнь рабочей лошади или дойной коровы.

Наконец, объяснение господства реформизма над рабочим классом растущим уровнем жизни рабочих (будь этот рост вызван соучастием в эксплуатации отсталых народов или благодетельностью капиталистической системы) никак не позволяет понять следующее весьма важное явление: почему реформизм - а благодаря нему, капитализм - сохранял власть над пролетариями и в периоды великих катастроф, когда уровень жизни рабочих резко падал и над ними висела угроза гибели - т.е. в периоды империалистических войн. Почему в моменты грандиозных потрясений, в периоды войн и революций власть капитала шаталась, но не падала, господство реформизма над рабочим движением колебалось, но удерживалось, и он в конце концов с успехом выполнял свою функцию спасителя буржуазного общества от пролетарской революции? Примеры тому - революции 1918 - 1923гг, Испанская революция и т.д.

Вот как с заслуженной гордостью и с большим самодовольством описывает заслуги реформизма в святом деле спасения буржуазного строя (на примере Австрийской революции 1918г.) известный социал - предатель Отто Бауэр:

"Правительство стояло тогда перед лицом бурных демонстраций демобилизованных, безработных и инвалидов войны. Оно стояло лицом к лицу с Народной Армией, преисполненной духа пролетарской революции. Оно стояло ежедневно лицом к лицу с опасными конфликтами на фабриках и железных дорогах. Правительство не имело в своем распоряжении никаких средств для их подавления: вооруженная сила не могла служить орудием, направленным против пролетарских масс, охваченных революционным брожением. Только при помощи ежедневной апелляции к проницательности, благоразумию и чувству ответственности голодающих, мерзнущих и выведенных из колеи войной и революцией масс правительство могло избежать перехода революционного движения в гражданскую войну, могущую уничтожить все завоевания революции. Никакое буржуазное правительтво не могло бы справиться с такой задачей. Оно оказалось бы безоружным против недоверия и презрения масс. Только социал - демократы могли справиться с такой беспримерно трудной задачей. Только они пользовались доверием рабочих масс. Только они могли убедить последних в том, что ужасная нужда после войны не есть вина правительства, а является неизбежным результатом мирового исторического переворота и может быть изжита только постепенно, а не может быть уничтожена путем насильственного переворота. Только социал - демократы могли мирно покончить с бурными демонстрациями посредством уговоров и переговоров, только социал - демократы могли объясняться с безработными, руководить Народной армией, удержать рабочие массы от революционных авантюр, которые явились бы роковыми для революции. Функции, которые были тогда важнейшими функциями правительства, могли быть выполнены исключительно социал - демократами. Глубокое потрясение буржуазного общественного строя нашло свое внешнее выражение в том, что буржуазное правительство, правительство без участия в нем социал - демократов, сделалось просто немыслимым." (1, с. 124 - 125).

Таким образом, мы по - прежнему ходим вокруг да около кажущегося заколдованным вопроса: в силу каких причин массы верили вождям и проявляли поразительные "проницательность, благоразумие и чувство ответственности", вместо того, чтобы, отбросив эти почтенные чувства, иначе именуемые телячьей наивностью и доверчивостью, дать вождям коленом под зад и начать творить своей силой свою правду, добывать свою волю?

* * *

Согласно теории исторического материализма, человек есть не то, что и сколько он ест, а то, как он производит, его определяет прежде всего не содержимое его желудка, но место в системе производственных отношений (которое обусловливает, в частности, что и сколько попадет в его желудок). Причину неспособности крестьянских восстаний уничтожить феодализм исторический материализм видит не в особенностях крестьянского потребления, но в технологии земледелия, обусловливающей неизбежность феодализма, пока земледелие остается господствующей формой жизнедеятельности. Слова Маркса из "Нищеты философии": "Ручная мельница дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница - общество с промышленным капиталистом", - дают ключ ко всей системе исторического материализма.

Согласно историческому материализму, существует зависимость производственных отношений от уровня развития производительных сил. Каждая общественная формация имеет своей основой качественно определенную стадию производства. Собирательству и охоте соответствует первобытное общество, земледелию (вариант - скотоводству) - феодализм (рабовладение не было самостоятельной общественной формацией, но тупиковым развитием капитализма, своего рода несостоявшимся капитализмом), машинному производству соответствует капиталистический строй, а автоматизированному и компьютеризированному производству - коммунизм.

В феодальных обществах крестьянство было неспособно организоваться в масштабах больших, чем крестьянская община, или, самое большее, несколько соседних общин. Феодал представлял собой необходимую верхушку строя, основой которого был крестьянин. Поэтому даже победоносное крестьянское восстание неизбежно завершалось, спустя какое - то время, восстановлением старой феодальной системы (ряд крестьянских восстаний в Китае, Великая крестьянская война на Украине в 1648 - 1678гг. и т.д.).

Встает вопрос, отличается ли принципиально в данном отношении промышленный пролетариат от крестьянства, другими словами, является ли промышленный пролетариат классом, способным организоваться в масштабах всего общества, преодолев разделение труда на организаторский и исполнительский (которое, как известно, образует первопричину классового деления общества)?

Заслуга анализа данного вопроса принадлежит теоретику коллективизма В. Бугере: "Действительно, труд на фабрике - это кооперированный труд+ Однако фабричные рабочие, взаимодействующие друг с другом в процессе труда, почти не взаимодействуют друг с другом в процессе управления этим трудом. Представьте себе рабочего, стоящего за станком. К нему регулярно поступает сырье - то, что ему следует обработать; он проделывает определенные операции, и продукт его труда уходит к другим рабочим, для которых в свою очередь становится сырьем, требующим дальнейшей обработки. То, что творится за соседними станками, он не знает; в то, чем занимаются другие рабочие, он не вмешивается. Да ему и не надо вмешиваться: для этого ему придется отвлекаться от своего рабочего места, а это снизит производительность труда не только его лично, но и всей фабрики - труд - то кооперированный. Процесс труда, в который вовлечены рабочие всей фабрики, един, но каждый рабочий управляет только маленькой каплей в этой реке общего труда - своим собственным трудом на своем рабочем месте. Чтобы управлять всем процессом работы фабрики, взятым в целом, нужен кто - то, стоящий над рабочими и командующий ими.

"взаимодействие рабочих в процессе управления своим трудом хотя и имеет место в экономике, главную роль в которой играет крупное машинное производство, но не преобладает в отношениях между рабочими во время работы, присущей такой экономике. Эти отношения характеризуются прежде всего не взаимными контактами, а одиночеством рабочих, управляющих своими действиями, по отношению друг к другу - и в первую очередь это касается промышленных рабочих, то есть большинства и главной части всех рабочих вообще+ Чтобы при таких условиях управлять фабрикой, шахтой, большим рыболовецким судном, а тем более экономикой страны, нужны начальники, превращающие действия толпы одиночек - рабочих в единый, слаженный, бесперебойный процесс производства. Мануфактура, а за ней - крупное машинное производство кооперирует труд, но не объединяет рабочих в коллективы. Не объединенные в коллективы рабочие не могут принимать управленческих решений" (2, с. 47 - 49).

Изредка проблески такого понимания встречались у старых теоретиков социализма, которые, однако, боялись продумывать вопрос до конца, т.к. иначе неизбежен был вывод о невозможности социализма на современной им индустриальной ступени развития производительных сил. В 1920 г. на праздновании 50-летия Ленина старый большевик Ольминский произнес следующие примечательные слова, понять все значение которых он не мог:

"Каждый рабочий на заводе знает, что если завод управляться будет тысячной массой рабочих и по поводу тысячи вопросов тысячи рабочих будут сходиться и разговаривать, то из этого ничего не выйдет, а должен быть во главе кто - то, который должен управлять чисто фабричной техникой" (6, с. 362).

Ольминский благоразумно не заинтересовался вопросом, какие общественные последствия будет иметь наличие "кого - то, который должен управлять чисто фабричной техникой". Если производители не могут организовывать и координировать свои действия сами, кто - то должен делать это за них (Здесь прервал свои рассуждения Ольминский). Но этот кто - то, управляя производственным процессом, в силу этого получает возможность управлять, распоряжаться произведенным в ходе него продуктом. Эксплуатируя производителей в качестве факторов производства, организатор производства получает возможность эксплуатировать их как творцов прибавочного продукта. Эксплуатация - использование ведет к экспуатации - грабежу. Возникновение эксплуатации и классов было следствием не чьей - то злой воли и даже не появления материальных излишков, но разделения труда на организаторский и исполнительский (что и вело к росту производительности труда и появлению излишков). Поэтому покончить с эксплуатацией и классами можно, лишь уничтожив разделение труда.

Технологическое разделение труда на фабрике создавало стоявшую над пролетарием иерархию - от мастера до капиталиста. Неспособность промышленного пролетариата 19 - 20 веков самоорганизоваться, без посредников и начальников, в масштабах всего общества, чтобы покончить с режимом фабрики, привела к появлению слоя рабочей бюрократии.

Именно в ней, в рабочей бюрократии, находится разгадка господства реформизма над пролетариатом. Именно она, рабочая бюрократия, была необходимым организатором для неспособных организоваться в масштабах всего общества пролетариев, и именно поэтому необходимым образом сохраняла господство над пролетариями. Именно в ней буржуазия обрела незаменимый инструмент для подчинения себе пролетариата, приводной ремень, абсолютно необходимый для удержания контроля над ним.

Интересные наблюдения и размышления о рабочей бюрократии можно найти в книге Манделя (см. 9). Формирование исторически первого образца рабочей бюрократии - бюрократии английских профсоюзов, описывается в старой книге идеологов этой бюрократии, известных оппортунистов супругов Сиднея и Беатрисы Вебб:

"Местные рабочие клубы и местные союзы управлялись людьми, занимавшимися большую часть времени своей профессией и уделявшими секретарским обязанностям лишь вечера. Но громадные организации должны были назначить жалованье одному из своих членов, чтобы он посвящал все время переписке и ведению счетов+ Руководство рабочими союзами переходит из рук энтузиастов и неответственных агитаторов в руки постоянных, находящихся на жалованьи чиновников, специально избранных из членов союза за свои деловые способности" (5, сс.141 - 142).

И далее Веббы рисуют картину непотопляемости профсоюзных чиновников, "избранных за свои деловые качества":

"Рабочие обыкновенно не увольняют спившихся профсоюзных чиновников, из-за великодушного сознания [ !!!], что их деятельность в пользу товарищей сделала для них невозможным возвращение к физическому труду [!!!]+ Рабочие испытывают отвращение к вышвыриванию своих служащих. Профсоюзы могут сделать жизнь непопулярного служащего невыносимой, оказывать ему все время противодействие, но пока тот сам дорожит местом, он может быть уверен, что его не уволят" (5, сс.344, 346 - 347).

Как идеологи профсоюзной бюрократии, Веббы переворачивают реальные отношения. Дело не в том, что английские рабочие имели такое сверхъестественное великодушие, что готовы были из своих не столь уж роскошных заработков выплачивать синекуры спившимся профбюрократам, а в том, что ставшие "непопулярными" и даже спившиеся чиновники настолько прочно удерживали власть над профсоюзом (из-за все той же неспособности промышленных рабочих самоорганизоваться без посредства особого слоя начальников и руководителей), что "противодействие" им рабочих, хотя и делало порой жизнь профбюрократов "невыносимой", было не в силах сбросить их с уже захваченных кресел.

Одним из марксистов, понявших значение рабочей бюрократии для удержания буржуазией власти над пролетариатом, был уже цитированный выше Варга:

"Функция рабочей аристократии: охрана буржуазного строя, распространение буржуазной идеологии среди рабочего класса, удержание его от революционного пути. В выполнении этой функции рабочую аристократию, значение которой на производстве в связи с техническим прогрессом уменьшилось, а в связи с этим уменьшилось ее влияние на другие слои рабочего класса, все больше дополняет и заменяет рабочая бюрократия" ( 3, с.294).

"Под рабочей бюрократией мы понимаем десятки тысяч человек, преимущественно бывших квалифицированных рабочих, ставших оплачиваемыми чиновниками профсоюзов, государства, городов, национализированных предприятий. Эта категория ведет существование обеспеченных чиновников. Они отличаются от рабочих тем, что не выполняют физической работы, а уровень их жизни намного выше уровня жизни рядовых рабочих; им не угрожает безработица - бич рабочего класса; они ведут образ жизни буржуазных чиновников и отделены глубокой пропастью от простых рабочих. К рабочей бюрократии относятся:

Эта армия рабочей бюрократии имеет большую власть над пролетариатом, т. к. от нее зависит решение многих вопросов, важных для повседневной жизни миллионов рабочих. Сила профсоюзной бюрократии особенно велика в тех странах и отраслях промышленности, где согласно коллективным договорам могут работать только члены профсоюзов (Англия, Скандинавские страны, США). Профсоюзная бюрократия в угоду капиталистам может исключить из профсоюзов сопротивляющихся революционных рабочих, вынудить их перейти на более мелкие предприятия и работать там за более низкую заработную плату или вовсе обречь их на безработицу. Большие денежные суммы, поступающие в распоряжение профсоюзных лидеров в виде членских взносов рабочих, еще более усиливают позиции профсоюзной бюрократии.

Верхушка рабочей бюрократии получает доход, который считается высоким не только по мелкобуржуазным, но нередко даже и по буржуазным понятиям. Льюис, руководитель профсоюза горнорабочих США, получает оклад в 100 тыс. долл. в год (до последнего времени президент Соединенных Штатов получал меньший оклад, чем он). Президент профсоюза горнорабочих Гаррисон получает 76 тыс. долл. в год. Такие же высокие оклады получают и многие другие американские профсоюзные чиновники. Орган крупных капиталистов - газета "Нейе цюрхер цайтунг" 21 января 1949 г. в корреспонденции из США под заголовком "Новые господа" дает характерное описание американской профсоюзной бюрократии:

"В последние годы в кулуарах конгресса в Вашингтоне и в приемных министров все чаще встречается новый тип человека - профсозный лидер. Внешне он ничем не отличается от среднего американского бизнесмена+ Доход профсоюзных лидеров примерно соответствует теперь доходу среднего бизнесмена. То же самое можно сказать и об их уровне жизни. Это соответствие имеет большое значение. Профсоюзный лидер пропитан американской психологией делячества. Товар, которым он торгует, называется "рабочая сила"+ Идеология классовой борьбы остается ему чуждой. Во все возрастающей степени американский профсоюзный лидер чувствует себя ответственным за благополучие "своей" индустрии и "своего" хозяйства. Такой же, целиком и полностью, буржуазный дух проявляется и у большинства средних профсоюзных лидеров."

Насколько далеко зашло предательство ряда профсоюзных лидеров, можно увидеть на примере личных отношений между руководителем американского Стального треста+ Фейрлессом и руководителем профсоюза металлургов Мэрреем, умершим в 1952 г. Во время большой стачки металлургов США в 1952 г. эти два американских босса, ведя секретные переговоры, называли друг друга дружески "Фил" и "Бен"" (4, с. 432 - 434).

Кроме отмеченных Варгой групп, входящих в рабочую бюрократию, не следует забывать "рабочих приказчиков капитала" в прямом и непосредственном смысле, т.е. производственную бюрократию предприятий - мастеров, бригадиров, инженеров и т.п. - занимающих в иерархии управления промежуточную позицию: под капиталистами и высшими начальниками, но над рядовыми пролетариями. В Южной Африке, где при апартеиде разрыв в заработках белых и черных наемных работников был чрезвычайно высок (и в основном сохранился и сейчас), и где белые работники очевидным образом участвовали в эксплуатации черных пролетариев, их привилегированное положение реализовывалось не получением ими более высокой зарплаты за одинаковую с черными рабочими работу (было и такое, но уж слишком противоречит интересам капиталиста выдача рабочему высокой зарплаты, если можно нанять на его место другого рабочего за куда более низкую), но их работой в основном на мелконачальнических должностях.

По очевидной причине, Варга говорит только о социал - демократической и профсоюзной бюрократии, но сказанное им в полной мере относится также к "коммунистической" бюрократии, а также к бюрократии сколь - нибудь массовых анархо - синдикалистских профсоюзов (в тех случаях, когда таковые существовали). В начале Первой мировой войны бывшая революционно - синдикалистская ВКТ капитулировала перед французским империализмом точно так же, как и социалистическая партия. Во время Испанской революции руководство анархистской НКТ вело себя ничуть не революционнее левой социал - демократии. Объективное социальное положение, как и всегда, оказалось сильнее идеологических предпочтений.

Это объективное социальное положение делало рабочую бюрократию консервативной силой, заинтересованной в наличии консервативной буржуазной демократии, консервативной силой, больше всего на свете озабоченной стабильностью своих доходов, образа жизни, предрассудков, страшащейся потрясений, ненавидящей революцию "как смертный грех", по определению вождя немецкой рабочей бюрократии Фридриха Эберта - ненавидящей настолько, что в борьбе с ней (и только с ней!) рабочая бюрократия проявляла отчаянную смелость, + уничтожив десятки тысяч революционных пролетариев, что сделали, спасая буржуазный строй и свое выгодное место в нем, немецкие социал -демократы в 1918 - 1923гг, а испанские сталинисты - в 1936 - 1937гг.

Зато защищать от буржуазии даже естественную среду своего обитания - буржуазную демократию, когда буржуазия по каким - либо причинам находила необходимым сменить форму своего господства, социал - демократия не хотела, а потому не умела. Гитлеровское правительство платило персональную пенсию "кровавой собаке" Носке за его заслуги в подавлении революции 1918 - 1919гг.; сомнительно, чтобы пролетарская диктатура предоставила бы Носке какую - то синекуру за его старые заслуги в качестве профсоюзного организатора.

Австрийский левый социалист Йозеф Буттингер очень хорошо описывает ужас перед перспективой решительной борьбы и (упаси бог!) нелегальной работы, паралич и бессилие австрийской социал - демократии во время наступления поповски - фашистской реакции, наступления, кончившегося разгромом австрийского рабочего класса вместе с ставшей ненужной буржуазии социал - демократией в феврале 1934г. - после геройского, но слишком позднего, хаотичного и беспланового восстания австрийских рабочих. Паралич и бессилие австрийской социал - демократии перед врагом справа тем более примечательны, что, как мы видели из свидетельства ее лидера Отто Бауэра, та же самая австрийская социал - демократия (считавшаяся, кстати сказать, в межвоенном II Интернационале ужасно левой и революционной) в 1918 - 1919гг выказала замечательные ловкость и искусство в укрощении рабочего класса и спасла тем самым буржуазное общество, выказавшее к ней такую неблагодарность.

"71 национальный советник, 24 члена федерального совета, 171 депутат провинциальных законодательных собраний, 387 администраторов, несколько сотен партийных секретарей, функционеров и редакторов, еще большее число профсоюзных секретарей и служащих, десятки руководителей культурных организаций партии, совокупность управляющих и работников кооперативов, директоров партийных предприятий, большая часть директоров институтов социальной службы, секретари общенациональных профсоюзов и множество других, занимавших распределяемые партией посты и общественные должности, - это был клан в несколько тысяч человек, со своими усердием и трудом, любовью к партии, жизненными привычками, своими интересами, потребностью в престиже, своими предрассудками и инстинктом самосохранения, - клан, который определял политику партии. Перспектива нелегальности означала для всех них конец политической карьеры, личную неопределенность и небезопасность, уничтожение работы всей жизни; никакое убеждение, включая лучшую оценку ситуации, не могло доказать этим людям, что такой исход был уже неизбежен" (11, p. 106).

Причина, по которой рабочая бюрократия пошла в услужение буржуазии, заключается в том, что по отношению к пролетариату она представляла такой же организаторски - руководящий и поэтому эксплуататорский слой (на ранних стадиях - потенциальной эксплуататорский), как и буржуазия. В ранней рабочей бюрократии существовало достаточно сильное стремление заменить буржуазию и стать новым эксплуататорским классом (как произошло в конце концов после Октябрьской революции и как произошло бы в случае, если бы пролетарии Западной Европы захватили бы власть в конце 19 века, когда уровень развития производительных сил еще не давал возможности уничтожить разделение труда на организаторский и исполнительский). Однако такая замена была невозможна без великих потрясений, без революции, а подобная революция, чем дальше, тем больше, угрожала бы и самой чиновичьей верхушке реформистских партий и профсоюзов. Поэтому данная верхушка должна была смириться с синицей в руках вместо журавля в небе, признать свою роль младшего партнера буржуазии.

Очевидно, что депутат парламента - социалист или коммунист, по своему объективному социальному положению куда ближе депутату от любой другой партии, чем рабочему у станка. Точно так же профсоюзный руководитель куда ближе к менеджеру, с которым он ведет переговоры, чем к рядовому рабочему. В приведенном Варгой примере профсоюзный босс Мэррей и трестовский босс Фейрлесс могли похлопывать друг друга по плечу и приятельски называть "Филом" и "Беном", но сомнительно, чтобы Мэррей очень обрадовался, если бы какой - нибудь слесарь или фрезеровщик дружески хлопнул его промасленной рукой по отутюженному фраку.

Близость рабочей бюрократии к буржуазному миру вначале была не идейной близостью (на ранних стадиях депутат - социалист был, хотя и не всегда, но в большинстве случаев, искренним социалистом), но близостью социальной. Она, однако, как и всегда бывает, оказалась сильнее, чем идейное несходство.

Более того. Пролетарская революция, уничтожив систему наемного труда, сделает ненужными профсоюзы и оставит без работы профсоюзных чиновников. С уничтожением власти, государства, политики партаппаратчикам и парламентариям придется, занимаясь, как и все прочие люди, по 3 часа в сутки производительным трудом, в остальное время предаваться воспоминаниям: "Как я, дурак, будучи социалистическим депутатом капиталистического парламента, пилил под собой сук и приближал светлое царство социализма - черт бы его побрал!".

Чтобы избежать такого кошмара, рабочая бюрократия и встала на защиту капитализма.

В свою очередь буржуазия, методом проб и ошибок, достигла понимания пользы реформистских партий и профсоюзов для удержания пролетариата в подчинении. Прогрессивный буржуазный диктатор Аргентины полковник Перон в 1940-е годы изрек: "Не организованные в профсоюзы рабочие опасны, потому что они не интегрированы", - и все разумные буржуазные правители, от Бисмарка до Сталина, Гитлера и Рузвельта, старались организовать рабочих - и тем самым поставить их под контроль буржуазии.

Не организованными, а потому неинтегрированными, оставались рабочие Российской Империи. Все партии, претендовавшие на пролетарский характер, были нелегальными, профсоюзы возникли в 1905г. лишь после Советов и в период между революциями 1905 и 1917гг. были не столько живы, сколько мертвы. Социал - демократические парламентарии ходили под каторгой (к которой приговорена вся социал - демократическая фракция II Думы по сфабрикованному обвинению в умыслах на цареубийство) и ссылкой (куда отправлена большевистская фракция IV Думы). У буржуазной власти в России не было таких необходимых приводных ремней, как реформистские партии и профсоюзы, поэтому она была лишена гибкости и устойчивости - и рухнула в 1917г.

Строго говоря, по месту в общественном разделении труда профессиональные революционеры были такими же рабочими бюрократами, как и парламентско - профсоюзные чиновники (Троцкий в своей биографии Сталина признавал это). Но их разница с рабочей бюрократией Запада была огромна. Становившийся на путь революционера ждал, что в награду за усилия его ждут не депутатское кресло и министерский портфель, а самое меньшее - тюрьма и ссылка, а то и каторга и - вовсе не исключено - виселица. Поэтому на этот торный путь, ведущий нередко к эшафоту, вставали только самые идейные и самоотверженные. Они никак не были интегрированы в существующее государство и являлись его непримиримыми врагами. Будучи лишены принудительной власти над рабочими массами, они должны были непрерывно завоевывать их доверие как правильностью своей политики, так и аскетическим самопожертвованием. Разница была такой же, как между фанатичными неимущими проповедниками еретической секты и откормленными попами государственной религии.

Но эта разница стремительно исчезла, лишь только еретическая секта сделалась государственной властью. Взяв руководяще - организаторские функции по отношению к пролетариату, вчерашние самоотверженные революционеры Сталин, Молотов, Ворошилов и т.д. очень быстро сделались новыми эксплуататорами, новыми господами, а те, кто отказался последовать по этому пути, очень скоро были уничтожены...

Не повторится ли подобная история после новой революции?

В отличие от того, что было 100 лет назад, сегодня существуют производительные силы, благодаря которым становится возможно уничтожить разделение труда на организаторский и исполнительский, а тем самым уничтожить эксплуатацию, классы и государство. Благодаря мощным компьютерам миллионы и сотни миллионов людей смогут вместе вырабатывать и принимать решения, обходясь в этом деле без посредников и начальников. Система автоматизированного производства передаст все исполнительские функции мертвым механизмам, оставив живым работникам лишь организаторские функции контроля и регулировки. Впервые в истории коллективистское (по прежней терминологии, коммунистическое) общество становится возможным.

Но перейдет ли эта возможность в реальность? Не удастся ли рабочей бюрократии снова, как в 1918 - 1923годах, воспрепятствовать пролетариям захватить власть?

Буржуазия, в силу своей непомерной алчности и жадности, рубит сук, на котором сидит, и перерезает приводные ремни, с помощью которых она подчиняла себе пролетариат. В 1980 - 1990-е годы во всех странах происходили отнятие у пролетариев их прошлых материальных завоеваний, а вместе с тем стремительное падение силы и влияния старых реформистских партий и профсоюзов. В результате этого процесса реформистские, желавшие улучшить и "очеловечить" капитализм партии стали партиями консервативными, приемлющими капитализм в неизменном виде и со всеми мерзостями, а профсоюзы превратились в откровенных холуев администрации. Современный капитализм куда больше похож на "дикий" капитализм 19 века, чем на взнузданный сопротивлением пролетариев капитализм 20 века. Степень эксплуатации и угнетения пролетариев во всем мире сейчас намного сильнее, чем 30 или 50 лет тому назад, а все большее число рабочих остаются неорганизованными - и поэтому неинтегрированными. Об этом факте не перестают сожалеть немногие уцелевшие сторонники реформизма:

"Профсоюзы традиционно выступали не только как выразитель интересов наемных работников в борьбе за более высокую зарплату и лучшие условия труда, но и как фактор сдерживания классового конфликта. Профсоюзы придавали конфликту цивилизованную форму, делали возможным социальное партнерство. Глобализация привела к ослаблению профсоюзов. Парадоксальным образом это означает более жесткие социальные конфликты в будущем, больше насилия с обеих сторон, а также больше преступности" (7, с.112).

Когда чудовищные катастрофы, которые неминуемо породит капитализм, вызовут взрывы новых пролетарских восстаний, у буржуазии не будет больше испытанных приводных ремней, с помощью которых она могла бы повлиять на рабочих. Уже нет старой социал - демократии и старых сталинистских западных партий, которым рабочие искренне верили бы и считали бы своими. Для австрийского рабочего 1918г. с социал - демократией было связано много дорогих воспоминаний, их объединяли прежняя борьба и пережитые вместе некогда страдания, поэтому, когда эта социал - демократия взывала к его "проницательности, благоразумию и чувству ответственности", он верил ей. Что связывает рабочего с жирным зюгановцем или блэристом сегодня? Всякие радикально - фашистские организации, которые в принципе могли бы стать новыми приводными ремнями буржуазии, по степени охвата пролетариата пока что намного уступают старым социал - демократическим и сталинистским партиям.

В грядущих великих битвах буржуазии придется опираться исключительно на физическую силу, и только от решимости и умелости пролетариата зависит сломать эту силу своей собственной силой.

* * *

Наивно было бы думать, что сразу после свержения власти буржуазии наступит анархо - коллективистский рай. Уничтожение общественного разделения труда и иерархии управления не может быть осуществлено в мгновение ока на следующий день после пролетарской революции. Разрушив буржуазное государство, восставший пролетариат создаст свое пролетарское полугосударство. Старые требования всеобщей выборности, сменяемости и отзываемости руководителей, условий жизни для них не лучше условий жизни рабочего - эти старые требования хороши, но недостаточны. Необходима растущая замена функций государственной власти самоорганизованными и вооруженными пролетариями. Это означает, что все большее число решений должно приниматься не руководителями - пусть избранными и подконтрольными, но общими собраниями, а обособленные от трудовых масс пролетарские армия и полиция должны оттесняться и заменяться вооруженными рабочими отрядами. Законы, судьи, адвокаты, тюрьмы и палачи будут заменены судами общих рабочих собраний, решающими дела по пролетарской совести и в случае необходимости карающими справедливо, сурово и без ненужной жестокости.

Однако даже выбираемые и подконтрольные руководители, чья власть ограничивается властью общих собраний, все равно сохраняют свою долю власти. Разгром контрреволюционных заговоров и добивание мафиозных банд невозможны без особой организации, аналогичной ЧК. Пролетарская диктатура явится, скорее всего, соединением прямой власти вооруженных пролетариев с властью выбранных ими и подконтрольных им руководителей. Сосуществование этих двух элементов пролетарской диктатуры едва ли будет органической идиллией.

Мы достаточно научены опытом перерождения Октябрьской революции, чтобы повторять наивные иллюзии большевиков 1920-х годов, будто руководящий слой, сколь бы идеалистически ни был он настроен в первые недели своего существования, через несколько десятилетий согласится добровольно отмереть и раствориться в безвластном коммунистическом обществе.

Захват власти пролетариатом - не завершение социальной революции, но лишь ее начало, начало периода войн, борьбы и переворотов, который продлится вплоть до полного исчезновения власти человека над человеком, т.е. до вступления человечества в коллективистскую эру. Избранные пролетариями руководители, естественным образом и сперва сами того не замечая, будут стремиться стать обособленным слоем, новой эксплуататорской группой. Рядовые пролетарии столь же естественным образом будут стремиться помешать им сделать это (Мао Цзэдун, хотя и был не пролетарским, а буржуазным революционером, очень верно понял эту сторону дела). Процесс социальной борьбы неизбежно будет включать откаты назад - но также стремительные продвижения вперед.

Пролетарская революция равным образом нуждается и в вождях, и в недоверии к вождям. Чтобы истребить контрреволюционные заговоры, пролетариату придется передоверить часть власти новой ЧК; чтобы ЧК не стала новой НКВД, пролетарии не должны больше выпускать из рук автомат. Дело государственнической стороны пролетарской диктатуры - по преимуществу добивание старого мира, строительство нового мира - дело самоорганизации и инициативы миллионов рядовых работников.

Пролетарская диктатура, полугосударство Советов, фабзавкомов и Красной гвардии, исчезло к 1921 г. Его сменила диктатура государственного аппарата, руководимая большевистской партией, которая какое - то короткое время раздиралась между своим пролетарским прошлым и буржуазным настоящим, но затем избавилась от пролетарских пережитков и признала свою роль ядра класса государственной буржуазии (что это не было легкой операцией и что между старой революционной большевистской партией и сталинистской партией - отношения не преемственности, но разрыва, доказывается тем, что сталинский террор уничтожил практически всех представителей старой большевистской партии - не только всевозможных оппозиционеров, но и верных сталинцев, некогда бывших революционерами - большевиками и сохранивших исчезающе малые следы этого прошлого). Современные постНТРовские производительные силы делают возможным, что грядущую пролетарскую революцию впервые в истории не постигнет перерождение, что после революции сфера прямой власти непосредственных производителей будет не сужаться, а расширяться, пока сохранившиеся сперва элементы особого организаторского слоя начальников, руководителей и бюрократов не будут отправлены туда, откуда нет возврата.

Цитированная литература.

  1. О. Бауэр. Австрийская революция 1918 года. М. - Л., 1925.
  2. В. Е. Бугера. Собственность и управление. М., 2003.
  3. Е. С. Варга. Капитализм после Второй мировой войны. Избранные произведения. М., 1974.
  4. Е. С. Варга. Основные вопросы экономики и политики империализма (после Второй мировой войны). М., 1953.
  5. С. и Б. Вебб [ В книге - Уэбб]. История рабочего движения в Англии. СПб, 1899.
  6. Воспоминания писателей о Ленине. М., 1990.
  7. Б. Ю. Кагарлицкий. Есть ли альтернатива неолиберализму?//Альтернативы, 2000 г., N 1
  8. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений.
  9. Э. Мандель. Власть и деньги: общая теория бюрократии. М., 1992.
  10. А. И. Уткин. Мировой порядок XXI века. М., 2001.
  11. Joseph Buttinger. El hundimiento del Partido Socialista austriaco en febrero de 1934// En defensa del marxismo (Buenos - Aires), N 27, mayo - junio 2000.
  12. Politica operaria. La guerre sans drapeau// La cause du communisme, N11, 1990.
  13. Maoist Internationalist Movement. Imperialism and its class structure in 1997// http://www.etext.org/Politics/MIM/
Реклама
на ua-left.narod.ru		Закрыть [x]