Е. Сальников

НОВОЧЕРКАССКИЕ СОБЫТИЯ

1 июня 1962 года

Повышение розничных цен на основные продукты питания, объявленные с 1 июня 1962

года, пришлось на тот момент, когда по всей стране шла пропаганда решений XXII

съезда КПСС, призванных продемонстрировать "преимущества социализма", в том

числе и по части непрерывного роста благосостояния трудящихся. Слухи о возможном

повышении цен тогда уже циркулировали в народе, но существовала негласная

установка - особенно для лекторов и пропагандистов, работающих непосредственно с

людьми, - объявлять эти слухи враждебной пропагандой, распространяемой

зарубежными радиостанциями. Поэтому публикация в печати сообщения о повышении

цен вызвала резкую негативную реакцию среди населения. (49) (Хотя и не у всего,

например, некоторые находили положительные моменты: "может быть снизятся цены на

рынках, а мясных продуктов в государственных магазинах станет больше", кто-то

похвалил правительство "откровенное объяснение причин", мол могли бы и вовсе

ничего не объяснять). Так большая часть населения справедливо считала: возникли

проблемы, пусть правительство их решает, но не за наш же счет. Не может - значит

правительство плохое! Кое-кто пошел в своем возмущении дальше: в Москве на ул.

Горького наклеили листовку: "Сегодня повышение цен, а что нас ждет завтра?", в

Измайлово, на Сиреневом бульваре листовка была более решительной, она призывала

бороться за свои права и снижение цен. Во многих местах страны были

зафиксированы призывы "поднимать рабочих на протест" (50). Как отмечает Е.

Зубкова, забастовки и митинги прокатились в июне 1962 года по многим

промышленным центрам страны, а в ряде мест обстановка складывалась как

предзабастовочная.

В Новочеркасске повышение розничных цен на мясо, мясные продукты и масло

наложились на местные особенности. В начале 1962 года администрацией завода

пересматривались нормы выработки, в результате чего у некоторых категорий

рабочих понизилась зарплата до 30%. Учитывая, что пересмотр норм выработки

производился в разное время (февраль-апрель месяц), рабочие сталелитейного цеха

накануне произошедших событий получили пониженную зарплату и были недовольны

этим. Как отмечалось в информации заместителя председателя КГБ при Совмине СССР

Ивашутина в ЦК КПСС о массовых беспорядках в г. Новочеркасске от 7 июня 1962

года (когда события уже стали историей), на НЭВЗ им. Буденова "уже имели место

факты, когда некоторые рабочие кузовосборочного цеха приходили на завод, но в

течение трех дней не приступали к работе, требуя от дирекции улучшения условий

труда". Другими словами опыт забастовок у новочеркасских рабочих уже был. Причин

для недовольства и даже негодования тоже было даже более чем достаточно: "Из-за

плохой техники безопасности на заводе были случаи отравления 200 рабочих в

обмоточно-изоляционном цехе" (51). Также не стоит сбрасывать со счетов тот факт,

что уже в ту пору Новочеркасск считался городом студентов (Политехнический

институт, Инженерно-меллиоративный институт, много техникумов). С этим связано и

снабжение города продуктами питания. Новочеркасску приходилось жить в основном

за счет рынка (как и другим провинциальным городам). Как утверждает в интервью

Давиду Манделю П.П. Сиуда: "К тому же если до этого были коровы, какое-то

подворное хозяйство, то в результате политики Хрущева этого уже не стало. А если

учитывать, что в магазинах ничего не было, за продуктами ездили в Ростов, в

Шахты, то к 1962 году положение с продуктами питания было очень тяжелым" (52)

(поэтому же поводу обращал свое внимание В. Черных, один из участников событий:

"Почему так плохо снабжают город. Вывод один - нет внимания на нужды трудящихся

со стороны местных органов руководства"). Также, как и по стране, в

Новочеркасске остро стояла жилищная проблема. Жилучасток довоенного времени, с

рабочим городом - это бараки еще времен возникновения завода (а он был основан в

1932 году). К 1962 году было построено всего несколько домов. Проблема была

очень запущенной. Большинству населения приходилось снимать жилье в частном

секторе и платить от 25 до 50 рублей, т.е. 20-30% зарплаты рабочего".

Таким образом, население в Новочеркасске находилось на грани выживания, ситуация

усложнялась и тем, что повышение цен совпадало со снижением расценок на НЭВЗ. В

связи с чем обсуждение в половине восьмого обращения ЦК КПСС и Совмина СССР

рабочими было более, чем обосновано, а попытки начальника цеха вернуть их к

работе как того и следовало ожидать, не имели успеха.

Рабочие вышли в сквер (их к тому моменту собралось 20-25 человек), где

продолжали обсуждение будоражащих их умы новостей. Вскоре известие о данном

"инциденте" дошло до директора. Он направился к нарушителям спокойствия.

"Беседа, - информировал КГБ ЦК КПСС, - между рабочими и директором происходила

очень напряженно, с отдельными выкриками и оскорблениями" (вероятно, что фраза,

произнесенная Курочкиным: "Не хватает денег на мясо и колбасу, ешьте пирожки с

ливером", - не надумана).

К 11 часам утра (время перерыва 1 смены) в сквере собралась толпа уже в 300-500

человек. Она двинулась к заводоуправлению, требуя директора. От толпы отделилось

несколько человек, которые решили подать заводской гудок, чтобы выразить протест

администрации.

Как отмечал П.П Сиуда, "ни на начальном этапе возникновения забастовки, ни на

протяжении всех дальнейших событий 1-3 июня не создавалось и не было никаких

групп или органов, которые взяли бы на себя обязанности возглавить организацию и

проведение выступлений рабочих. Все события происходили именно стихийно,

спонтанно. Инициатива кипела и проявлялась снизу; в массе трудящихся" (53). Так

неожиданно в роли психологического "мотора" оказался В. Черных (24 года, 9

классов образования, "без уголовного прошлого"), который (по его словам на

следствии) "для того, чтобы все рабочие бросили работу и собрались у

заводоуправления, с группой лиц в количестве около 15 человек: пришел на

компрессорную станцию, где: включили заводской гудок: на полную мощность. Когда

рабочие компрессорной станции попытались прекратить подачу тревожного гудка,

наша группа: воспрепятствовала этому". Также В. Черных был инициатором написания

лозунга: "Мяса, молока, повышения зарплаты!"

Приблизительно в 11.30 большая толпа людей подошла к заводоуправлению,

прорвалась через проходную и вышла на площадь у заводоуправления, где группами

обсуждали новые цены и снижение расценок. Стали вызывать директора, выкрикивая

оскорбления в его адрес. И скандировали свои лозунги.

Следующим шагом забастовщиков стала остановка пассажирского поезда

"Саратов-Ростов" (в данной акции отличились слесарь Ф.Ф. Захаров (21 год) и

комсомолка Г. Полунина (20 лет), однако вскоре они удалились с места волнений).

В следствии этого было остановлено движение поездов на этом участке. Вскоре

раздались тревожные гудки с паровоза, стали собираться любопытные - рабочие из

других цехов, люди из ближнего поселка. По сведениям надзора за следствием в

органах госбезопасности Прокуратуры СССР Ю. Шубина, ее (толпы) численность

превысила 4000 человек. Как отрицательный момент следует сказать, что среди них

были пьяные. Особенно отличились В.А. Уханов и Ф.В. Фетисов, которые взобрались

на переднюю площадку паровоза, неоднократно обращались к собравшимся с

провокационными речами. Кто-то написал на тепловозе "Хрущева на мясо".

Остановка поезда, тревожные гудки паровоза, крики, стихийные выступления

взбудоражили завод и окрестные поселки. В волнения влились рабочие 2 смены,

которая в конце концов тоже прекратила работу.

У остановленного поезда в ход событий впервые попытались вмешаться

организованные сторонники восстановления порядка (порядка, который устраивал

дирекцию завода); в основном это были члены КПСС и инженерно-технические

работники, а также дружинники. "Первого июня, - рассказывал один из свидетелей,

- нам всем, коммунистам, было дано задание идти на площадь, чтобы пропустить

остановленный поезд" (54). Но они оказались бессильны и были вынуждены

ретироваться, снять повязки дружинников.

Примерно в полдень в массе забастовщиков пронеслось: "Милиция приехала!" Вся

людская масса двинулась на полотно железной дороги в направлении милиции. Увидев

накатывающую грозную волну людей, милицейские шеренги рассыпались и кинулись за

разворачивающимися машинами, на ходу беспорядочно залезая в кузова. Это, а также

факт того, что первые сообщения о "бузе" на НЭВЗ поступили в милицию около 10.00

а в 11.00 были подняты по тревоге и при этом долгое время не предпринимали

активных действий, свидетельствует о растерянности властей, что при отсутствии

забастовочного комитета у рабочих НЭВЗ привело к тому, что среди бастующих стали

появляться хулиганы, требующие разгромов продовольственных магазинов. Вследствие

чего среди забастовщиков появляется как бы два лагеря: "экстремисты" (попытались

ворваться в заводоуправление и постоянно выкрикивали "Бей коммунистов!") и

"умеренные" (выступавшие за продолжение забастовки, но без хулиганских

проявлений), но так как между двумя группами не было четких границ, то толпа

реализовала обе программы действия.

Позже пришлось уводить задним ходом на станцию Локомотивстрой. Произошло это в

16.00, К этому же времени на заводе уже собралось все областное начальство:

первый секретарь обкома КПСС Басов, председатель облисполком, председатель

совнархоза и другие ответственные работники области и города. (55)

После этого начался штурм заводоуправления чему сопутствовало символическое

осквернение "портрета вождя", совершенное очередным молодым "романтиком".

Двадцатитрехлетний ученик токаря, ранее не судимый Анатолий Десятников,

влившийся в толпу во время обеденного перерыва первой смены, вместе с еще одним

человеком, которого следствие не установило, проникли на балкон и после

нескольких попыток сорвали с фасада большой портрет Хрущева. Толпа бурно

аплодировала, выражая отношение к главному, по ее мнению, виновнику всех

несчастий в стране. Заодно досталось и висевшему справа от входа в

заводоуправление транспаранту "Верность ленинизму - источник всех успехов нашей

партии". Кто-то полоснул по нему ножом.

Затем начался штурм входной двери. В первых рядах был двадцатидвухлетний слесарь

Геннадий Гончаров. Работник он был неплохой ("как производственник

характеризуется положительно"), но пользовался дурной славой бузотера и

скандалиста. Именно Гончаров, "насильно открыв дверь, удерживаемую мастером цеха

Насоновым, <...> нанес ему удар кулаком по голове, первым ворвался в здание,

увлекая за собой других хулиганов, которые учинили погром помещения и пытались

расправиться с находившимися там должностными лицами". Насонов впоследствии

рассказал, что кто-то еще, действовавший вместе с Гончаровым, ударил его

(Насонова) по щеке, выругался, а потом крикнул: "Убить его!" Другие участники

штурма, ворвавшись в заводоуправление, избили инженера Ершова, "учинили погром

этого помещения: ломали мебель, били стекла и телефоны, срывали портреты", а

Гончаров в тот же день еще и пытался найти Насонова, чтобы "рассчитаться" с ним.

(56) (В целом картина погрома была сильно преувеличена, как в информации КГБ,

так и в обвинительном заключении. Как следует из протокола осмотра места

происшествия, составленного 6 июня 1962 г., в здании были побиты несколько окон,

взломаны двери некоторых кабинетов, в одном из них оборваны шнур телефона и

вилка репродуктора, пропали авторучки со стала, были разбросаны документы).

Участники штурма вряд ли воспринимали свои действия как погром. К тому же они

сумели довольно быстро остановиться. (В одном из кабинетов заводоуправления

нашли впоследствии бюллетень научной информации "Труд и заработная плата" с

возмущенной надписью кого-то из забастовщиков: "Вкалываешь, а ничего не

получаешь")

Блокированным в здании руководителям в конце концов пришлось на что-то решаться.

К этому их явно вынудили угрожающие действия "экстремистов".

В 16.30 на балкон были вынесены громкоговорители. На балкон вышли первый

секретарь обкома КПСС Басов, председатель Ростовского облисполкома Заметин,

первый секретарь Новочеркасского горкома КПСС Логинов и директор завода

Курочкин. "Умеренная" программа (требования выступлений начальства) победила.

Толпа приготовилась слушать. Однако Басов не нашел ничего лучшего, как начать

пересказывать обращение ЦК КПСС. Последовал взрыв возмущения "сами грамотные", а

"ты нам скажи, как дальше будем жить, нормы снизили, а цены повысили". Заметину

выступить вообще не дали. А когда появился ненавистный Курочкин (все уже знали

про "пирожки с ливером"), на балкон полетели камни, металлические предметы и

даже бутылка (прямо в авоське). Люди из толпы, изгнав "начальство", снова

пробрались на балкон и попытались сами воспользоваться оставленным микрофоном.

Разозленные "экстремисты" снова начали попытки проникнуть в заводоуправление,

разыскивая руководящих работников. По информации Ивашутина, "находящиеся в это

время среди толпы сотрудники госбезопасности выявляли зачинщиков и негласно их

фотографировали". (57)

Такой же оперативной деятельностью (приблизительно с двух часов дня) занимались

и некоторые переодетые сотрудники милиции. Один из них, лейтенант Округ, был

"расшифрован" толпой и избит. Кроме фотографирования толпы, никаких особенных

мер по наведению порядка не предпринималось. И в течение двух часов (после

16.30) завод фактически находился под контролем забастовщиков, "почувствовав

беспомощность, А.В. Басов закрылся в одном из заводских кабинетов,

принадлежавших первому отделу, и таким образом стал заложником забастовщиков".

Имеются невнятные свидетельства, что после 6 часов вечера секретарь обкома якобы

снова попытался унять бастующих рабочих. Но говорить ему не дали, засвистели,

зашикали и под оскорбления согнали с балкона. В это время в дело уже была пущена

милиция, толпа изгоняла ее с завода. Сами же свидетельства подобного события,

вероятно, понадобились следствию для фабрикации обвинений против Ю. Дементьева и

вовсе не выглядят убедительными.

Роль Басова не следует, однако, преувеличивать. По воспоминаниям бывшего

заместителя начальника штаба Северо-Кавказского военного округа генерал-майора

А.И. Назарько, после 16.00 он доложил экстренно прибывшему со сборов

руководящего состава СКВО командующему округом И.А. Плиеву о просьбе местных

властей выделить войска для подавления беспорядков (первый разговор Плиева с

Басовым состоялся около 13.00). Плиев доклад выслушал, однако никаких

распоряжений не отдал и отбыл в Новочеркасск.

Около 19.00 в кабинет начальника штаба округа лично позвонил министр обороны

СССР маршал Р.Я. Малиновский, Плиева не застал и распорядился: "Соединения

поднять. Танки не выводить. Навести порядок. Доложить!" Никакого письменного

документа, подтверждающего этот устный приказ, Назарько не видел и считает, что,

этот звонок последовал после непосредственной информации из Новочеркасска в

Президиум ЦК КПСС, а войска местного гарнизона с самого начала выполняли приказы

Москвы.

Поскольку к разрешению "вопроса" еще не подключились высшие партийные бонзы,

военные в первый день беспорядков особой активности не проявляли, на полицейскую

службу не рвались, а действовали с явной нерешительностью.

Еще до появления войск, в 18-19 часов, очевидно тоже по распоряжению Басова,

была предпринята попытка восстановить порядок на заводе силами милиции. Однако

"прибывший на завод отряд милиции в форме в количестве 200 человек был смят и

бежал, а три милиционера избиты". (58) На железной дороге был остановлен

тепловоз. Снова раздались тревожные гудки.

Около 20.00, на месте волнений появились солдаты, чтобы вытащить из помещения

заводоуправления "заложников" - запертых и окруженных со всех сторон

"начальников": Боевых патронов у солдат не было. (59)

В промежутке между первой (милиция) и второй (военнослужащие местного гарнизона)

попытками силой восстановить порядок, у пешеходного тоннеля под железной дорогой

близ здания заводоуправления шел митинг. Прозвучала программа действий. По

мнению следствия и суда, "озвучил" эту программу Иван Служенко. Как он сам

рассказал на следствии: 1 июня с утра до трех часов дня он работал по очистке

города. После работы распил с двумя приятелями литр вина прямо на улице, потом,

уже в одиночку, кружку пива в пивной, "пришел домой, пообедал, выпил еще стакан

вина, вышел на улицу, увидел, что к электровозостроительному заводу идут многие

граждане, и сам также пошел туда, где и присоединился к толпе" (60). Говорил,

что необходимо послать делегацию в электродный и другие заводы и в соседние

города, чтобы и там рабочие прекратили работу. И предложил организовать на

следующий день, т.е. 2 июня 1962 года, демонстрацию в центре города". Служенко

подсознательно использовал сильный психологический аргумент, немедленно

превращавший врагов забастовки в "врагов народа" - "кто будет работать, тот

фашист". (61)

На роль "идеолога" забастовщиков больше подходит студент 3 курса

химико-технологического факультета Новочеркасского политехнического института

Юрий Дементьев. (Человек, похожий на Юрия, помимо обычной ругани выкрикнул

весьма интересный лозунг, типичный для антихрущевских настроений того времени:

"Долой правительство Хрущева! На мясо его! Давай сюда Маленкова, Шепилова"). В

устах студента же этот лозунг звучал несколько странно, и, скорее всего, весь

эпизод с выкриками Дементьева против секретаря обкома - чистая фабрикация

следствия. Главное обвинение против Дементьева было связано с провозглашенной им

с козырька пешеходного перехода программой действий, (по приметам это был Юрий

Дементьев, хотя похоже выглядел и другой "идеолог" забастовщиков, "картавый

Петр" - П. Сиуда (62). В выступлении Юрий говорил примерно следующее: послать

делегацию на электродный завод, отключить подачу газа с газораспределительной

станции, выставить пикеты у заводоуправления, собраться на следующее утро в 6

часов и идти в город, чтобы поднять там восстание, захватить банк, телеграф,

обратиться с воззванием по всей стране с тем, чтобы свергнуть советское

правительство, призывал ломать станки.

По иронии судьбы, вполне большевистская программа действий была названа

следствием и судом погромной. По показаниям некоторых свидетелей, Дементьев

призывал ещё и "к учинению расправы над должностными лицами, находившимися в

помещении заводоуправления электровозостроительного завода" (63). Сам Юрий на

следствии в суде виновным себя не признал.

Действительно важную роль в развитии событий вечером 1 июня сыграл

двадцатипятилетний Сергей Сотников. Никакого криминального прошлого за плечами

этого человека не было. (64)

Утром 1 июня Сотников не работал, отправился ловить рыбу. Там, по рыбацкому

обыкновению, выпил с другими рыбаками немного спирту "на троих". Когда вернулся

домой, узнал сразу обо всем - и о повышении цен, и о забастовке на НЭВЗ. От

огорчения выпил с приятелем еще водки, на этот раз много (почти две бутылки на

двоих), и, уже пьяным, отправился на завод. Все, что было у трезвого Сергея

Сотникова на уме, у пьяного оказалось на языке. "Сотников вел себя вызывающе, в

беседах заявляя о том, что своими действиями он якобы выражал "интересы рабочего

класса"". По данным следствия, именно Сергей Сотников предложил послать

делегатов на электродный завод и завод ?17 и призвать рабочих присоединиться к

забастовке, а также организовать демонстрацию протеста. А чтобы гарантировать

успех и наверняка остановить заводы, предложил отключить подачу газа на

предприятия. Практическая часть программы Сотникова очень похожа на ту, которую

следствие приписывало Ю. Дементьеву. Об этом на следствии говорил и сам Сергей

Сотников, который опознал Дементьева на очной ставке (65). Это лишний раз

показывает, что 1 июня у забастовщиков НЭВЗ спонтанно вырабатывалась модель

поведения и действий. У этой программы не было единоличного автора. Не было у

толпы ни единоличного лидера, ни даже обычного в таких ситуациях организующего

"ядра" - более или менее сплоченной группы согласованно действующих людей. Можно

считать, что согласованность действий забастовщиков 1 и 2 июня объясняется как

единым настроением большинства, так и привязкой событий к упорядоченному графику

работы завода. В подобной "упорядоченности" волнений их привязке к заводскому

гудку - существенное своеобразие событий в Новочеркасске по сравнению

практически со всеми другими известными нам массовыми беспорядками хрущевского

времени. В отличие от многих кричавших и выступавших в тот день на заводе Сергей

Сотников не только сформулировал, но и попытался выполнить свою программу (66)

за что безжалостным и скорым хрущевским "правосудием" был приговорен к смертной

казни.

С осмысленной программой дальнейших действий выступил на стихийном митинге и П.

Сиуда.

Как мы уже писали выше, Сиуда внешне был похож на Юрия Дементьева. Поэтому

сходство их "программ" может быть связано как с обычной для толпы филиацией

идей, так и ошибками (случайными или злонамеренными) при опознании

подследственных и подсудимых. По показаниям свидетелей, Сиуда призывал рабочих

собраться на следующий день у заводоуправления, пойти демонстрацией в город, а

также добиваться оплаты за те дни, когда завод не будет работать, требовать

освобождения арестованных забастовщиков.

Помимо "идеологов" на митинге у перехода через железнодорожные пути и у здания

заводоуправления выступало множество других людей. Некоторые было сильно

пьяными, и вряд ли отдавали себе отчет в том, что они говорят и к чему

призывают. Один из таких пьяных "экстремистов", сорокашестилетний повар И.А.

Босиков, имевший судимость за хулиганство (1948 г.) и призывавший "учинить

расправу над советскими и партийными работниками", в конце концов заявил на

суде, что он "допускал выкрики, содержание которых не помнит, а поэтому активным

участником беспорядков себя не считает". (67)

"Попался на политике" и М.И. Хаустов. В тот день он крепко выпил после работы и

решил полюбопытствовать, что же все-таки происходит на НЭВЗ. В конце концов

Хаустов оказался в самом центре стихийного митинга, наслушался других ораторов и

сам решил высказаться. Сам грузчик вообще не помнил, что именно говорил с

козырька пешеходного тоннеля. Второй раз Хаустов выступал уже с капота

автомашины. Около этой машины (вероятно, именно на ней приехал к месту событий

ещё один участник волнений - тридцатишестилетний семейный шофер автохозяйства ?3

Айрапетян), видимо, формировался второй центр стихийного митинга. Никаких

"программных" заявлений с автомашины Айрапетяна не прозвучало. Дело ограничилось

"словесным экстремизмом" и заурядным матом.

Одним из видных событий 1 июня стал "поход" Сергея Сотникова на

газораспределительную станцию и электродный завод".

Многие люди, вероятно, в глубине души сочувствовали рабочему протесту, хотя и не

принимали экстремистских форм его выражения. Но ведь других форм у рабочих НЭВЗ

просто не было, ибо эти "другие формы" предполагали уже наличие (или хотя бы

ростки) альтернативной рабочей организации, подобной, например, польской

"Солидарности". В результате вакуум организованности в среде протестующих

рабочих заполнялся активностью "аранжировщиков". "Поход" Сергея Сотникова

закончился неудачей, а сам он поплатился жизнью. Жестокий расстрельный приговор

был явно неадекватен содеянному. Толпа из 150 человек, во главе которой шел

Сергей Сотников, совсем не походила на "делегацию", скорее уж на боевую группу,

если бы в ней существовали хотя бы зачатки организованности. Что же касается

других "делегаций", то вся их деятельность развернулась лишь на следующий день -

2 июня.

Около 8 часов вечера, когда на козырьке пешеходного перехода уже вовсю шел

стихийный митинг, на завод прибыли 5 автомашин с солдатами и 3

бронетранспортера. Их задачей было не подавление беспорядков силой оружия, а

освобождение "заложников" - заблокированных в здании заводоуправления

"начальников" (68). Войска выполнили основную задачу (отвлекли на себя внимание

и помогли переодетым в штатское армейским разведчикам и сотрудникам КГБ

освободить "заложников"). А разгонять забастовщиков силой оружия им в то время

никто и не приказывал. Убеждение, что в безоружных людей стрелять не посмеют, не

раз подводило участников беспорядков прямо под пули тех, кто обязан был

выполнять приказ (и не только в Новочеркасске). Поведение армии вечером 1 июня

сработало в пользу привычного мифа, поэтому таким неожиданным оказался для толпы

расстрел безоружных на следующий день. В первый момент конфронтации с военными

"опорной точкой" стала баррикада у западных ворот завода - на

контрольно-пропускном пункте ?7. Ворота баррикадировали для того, чтобы не

пустить солдат на территорию завода. Случайно оказались у ворот и два приятеля

девятнадцатилетний комсомолец М.И. Горбачев и двадцатилетний слесарь НЭВЗ А.И.

Зиненко. По утверждению следствия и суда, Горбачев кричал солдатам: "Куда вы

идете, вас все равно не пустят, уходите назад", сопровождая все это

"оскорбительными выкриками в адрес военнослужащих". После того как забастовщики

забаррикадировали ворота, преградили дорогу войскам.

Одновременно с этими событиями разворачивались дискуссии с солдатами. Некоторым

офицерам угрожали насилием. Войска медленно проникали на территорию завода.

Около сталелитейного цеха судьба свела стропальщика Фетисова и солдат во главе с

полковником, Фетисов тряс полковника за ремень, кричал: "Фашистские переродки,

убери своих выродков", а призвавшую его к порядку свидетельницу обругал"

Подобные сцены происходили везде, где военнослужащие соприкасались с народом.

(69)

В общем-то, баррикада у ворот мало что изменила в ситуации. Войска в

сопровождении бунтовщиков вошли на завод через другие ворота. Внешне все это

вообще производило впечатление настоящего сражения: перевернутые машины,

баррикада и т.д. В действительности же "заложников" из заводоуправления все-таки

вывели. После этого войска покинули "поле боя", оставив толпу в полной

опьяняющей уверенности в собственных силах.

После перерыва на "изгнание" войск стихийный митинг у козырька пешеходного

перехода продолжился, Суть выступлений не изменилась, программа дальнейших

действий была уже многократно озвучена - у нее не было конкретного автора.

49. Зубкова Е. Реформы Хрущёва: культура политического действия // Свободная

мысль. - 1993, ?9, С. 103.

50. Козлов В.А.. Указ. Соч. - С. 308

51. Козлов В.А.. Указ. Соч. - С. 306

52. Новочеркасск 1-3 июня 1962 г. Забастовка и расстрел (на основе свидетельств

очевидцев и интервью с П. П. Сиудой), - М,1992, С. 33

53. Новочеркасск 1-3 июня 1962 г. Забастовка и расстрел (на основе свидетельств

очевидцев и интервью с П. П. Сиудой), - М, 1992, С. 7

54. Козлов В.А. Указ. Соч. - С. 316-317.

55. Исторический архив. - 1993, ?1, С. 125.

56. Исторический архив. - 1993, ?4, С. 146-147.

57. Исторический архив. - 1993, ?1, С. 125.

58. Исторический архив. - 1993, ?1, С. 125.

59. Mapдарь. И. Хроника необъявленного убийства. - Новочеркасск, 1992, С.13-15.

60. Козлов В.А. Указ. Соч. - С.324.

61. Исторический архив. - 1993, ?4, С. 147.

62. Козлов В.А. указ. соч. - С. 325.

63. Исторический архив. - 1993, ?4, С.148.

64. Козлов В.А. указ. соч. - С. 326.

65. Козлов В.А. указ. соч. - С.327.

66. Исторический архив. - 1993, ?4, С.148.

67. Козлов В.А. Указ. Соч. - С.328.

68. Мардарь И. Хроника необъявленного убийства. - С. 15-16.

69. Козлов В.А. Указ. Соч. - стр. 330-331.