Вадим ПЕТРАСЮК, еженедельник "2000"

Вначале был крест

И крымские татары, и славяне считают, что взаимное недовольство двух этносов в Морском началось в 2000году, когда над селом (на одном из окружающих его холмов) был установлен большой православный крест. Простоял он недолго — около полутора-двух часов и был повален возмущенными мусульманами.

Этот инцидент и последовавшие за ним события обе стороны оценивают по-разному. Все, с кем я ни встречался, были эмоциональны, дополняли и перебивали друг друга. В итоге я составил два собирательных мнения о произошедшем — эдакие мозаичные картины. Для удобства восприятия читателем я решил вложить их в уста двух собирательных образов Славянина и Крымского татарина — ярких носителей радикальных позиций. Их монолог подаю от первого лица.

Славянин

— 26 октября 2000 года мы установили православный крест в селе. Специально, чтобы к Рождеству. Это морально и законно. Во-первых, потому что за такое решение проголосовал сельсовет. А во-вторых, почему мы не можем установить православный символ в селе, где славян в четыре раза больше, чем татар? Но крест не простоял и двух часов. Они подогнали грузовик с автогеном и срезали его. На вопрос почему, зачем и по какому праву, крымские татары ничего вразумительного ответить не могли: дескать, какой-то их ребенок посмотрел на крест, заплакал и чуть ли не стал заикаться, какой-то старушке стало плохо и она упала в обморок от того, что тоже посмотрела на крест. Что якобы у них у многих начались головные боли от нашего креста. Детский лепет какой-то!

До этого инцидента в селе был мир. А потом их как прорвало — стали искать малейшие поводы придраться к славянам. Если где-нибудь вечером в кафе их много, а наших меньше — будут провоцировать, нарываться, обязательно доведут до драки, чтобы наших избить. Они постоянно твердят, что тут их земля и они единственные ее полноправные хозяева. А мы, дескать, люди второго сорта. Но мы живем в Морском поколениями и не собираемся уступать своего.

Их финансируют из-за моря (намек на крупные исламские центры.— Авт.), чтобы специально разжигать национальную вражду. Посмотрите, какие у них роскошные дома! Ну не у всех, правда, есть и бедные, как и у русских. Но очень много богатых. А откуда деньги? Я не верю, что они привезли их из Казахстана и Узбекистана. Когда они сюда приезжали в начале 90-х — все мы были нищими, у всех обесценились сбережения.

Вообще большинство местных крымских татар — нормальные люди, сами бы никогда не заводились. Но есть несколько зачинщиков. Особенно главный в их меджлисе Д. Ух и зло-ой! Просто лютью дышит на славян! Мы в шутку говорим, что его нужно наградить за заслуги в деле укрепления казачества. Везде, где он ни появляется, славянские жители вскоре организовывались в казачьи сотни. И мы в Морском свою сотню сколотили. Довели! Ведь если бы не татары — триста лет нам снилось то казачество! Каких казаков я имею в виду? Ну, конечно, не тех, что в шароварах и с «оселедцами» на головах. Атрибуты нашего казачества — это галифе с лампасами, нагайка, гимнастерка, наградные кресты. В сотне по списку — 125 человек. Дежурим, как в ДНД, патрулируем. Каждый знает свой маневр, можем молниеносно собраться, всегда готовы отразить агрессию. Мы — для того, чтобы не допустить резни. Казачья сотня — это самооборона для славян.

У нас с татарами даже есть негласный договор: если какой конфликт... ну там молодежь в кафе лишнего выпьет, поскандалят, за грудки друг друга похватают (дело ведь молодое— все не без греха, и они, и наши), — чтобы расходиться мирно и до утра никаких разборок не устраивать. На следующий день атаманы и меджлис должны разобраться и наказать. Либо нашего, либо татарина — кого признают виновным.

И в тот злополучный вечер хотели поступить так же: в кафе парней растащили, договорились встретиться утром по-трезвому. Но только разошлись, как из динамика на их мечети раздались призывы всем крымским татарам выходить — брать с собой железные прутья, черенки лопат с шипами из гвоздей... В общем все, что может сойти за оружие. Выводить детей, женщин. Причем боевиками у них в основном всегда приезжие. (Мы свои дозоры выставляли и видели, что после драки из поселка выехали 34 машины с татарами, которые специально приезжали, чтобы наших бить.) Из местных они брали женщин с детьми как живой щит. А мужики поучаствуют в драках в других селах. У них тактика такая, чтобы не «светиться» там, где живут.

Слава Богу, что без жертв в ту ночь обошлось. Они пар выпустили. А чего добились? Что теперь все русские на них злые? Почему татарам власти все прощают? Если бы русский землю захватил, его бы, небось, тут же и посадили. Но русский законопослушный. Почему ведут переговоры с их меджлисом? Ведь это же самозванная, никем не признанная организация. А казачество — это официальная законная организация. И мы будем защищать права русских в Крыму, потому что мы тут родились и это наша земля. И мы добьемся, чтобы табачное поле у татар отобрали. Кстати, там похватали участки не только местные, но и татары из других сел. Прецедентов создавать нельзя. Есть закон, не позволяющий самозахват, его должны выполнять все. Если им сейчас простить, завтра они придут в наши дома и тоже заявят, что это их исконная земля.

Да и не понимаю я этих татар. Чем они недовольны? Ведь нашелся инвестор, который вложит большие деньги, построит современный курортный комплекс, с горячей водой и кондиционерами, даст селу рабочие места, зарплаты. А что они на той земле — поставят свои жалкие домики без фундамента, дешевые шашлычные и будут драть деньги с отдыхающих. Без канализации, без питьевой воды. Что это будет за сервис? Кто в наше село приедет?

Работать татары не хотят — в совхоз не идут, если где кто из них и устроится — к лету бросает, чтобы заработать на туристах. Все кафе на побережье татарские. На базаре торгуют в основном тоже они. Ну, правда, сейчас наши объявили им бойкот, стараются у татар ничего не покупать. Они хотят «рубить» деньги только себе и сейчас. А мы думаем о будущем села.

Крымский татарин

— Все началось с того, что русские поставили православный крест над кладбищем наших предков. Под горой старое кладбище, а на горе — их крест. Они что, специально нас дразнить вздумали? Ставьте себе в другом месте. (Сейчас этот крест действительно стоит на другой горе. Тоже возвышается над селом, но возмущений более не вызывает. Когда его возводили на новом месте, круглосуточно дежурили местные казаки, боясь «повторения вандализма». — Авт.) Нет, надо было именно так, чтобы нам сделать больно! Это все москвичи. Им приглянулось наше село, они захотели его купить. Теперь воду мутят. У нас никто не сомневается, что москвичи дали деньги на крест. Во-первых, он весит 12 тонн, а значит, стоит недешево. Во-вторых, чтобы такую тяжесть затащить на гору, нужно было нарезать дорогу. А это — мы же тут живем, расценки знаем — стоит не меньше 10тысяч гривен. Откуда такие деньги?

Москвичи подбивали в селе новую церковь строить, обещали ее спонсировать. И тоже над нашим старым кладбищем. Они даже митрополита приглашали место освятить. Наши к нему подошли и говорят: побойся своего Бога, ты же не конюшню благословляешь — православный храм на мусульманских костях! До митрополита как дошло, во что его хотят втянуть, так он быстро и уехал. Отказался святить.

Теперь их казачество. У нас сроду казаков не было, пока москвичи не появились. Чтобы сотню содержать, нужны деньги. Москвичи и платят атаману, чтобы ту шайку подкармливал, водкой поил. Нормальный человек ведь просто так в казаки не пойдет. А тут — на 2000 русских (это с женщинами, стариками и детьми) жителей села — 125 добровольных казаков. Вы верите, что они действительно добровольные, а не за деньги? Власти им потворствуют. Идет повальный прием казаков в охотничьи общества, а это значит, что они вооружаются, покупают ружья. Бывало, пьяный заходит в кафе, а из-за воротника два ствола торчат. Не достает ружье, но демонстрирует, что оно у него есть. И хамит тебе, чтобы спровоцировать.

Мы ставим вопрос так: если не распустят казачью сотню, мы создадим сотню аскеров. Кто такие аскеры? Это были простые мусульмане, крестьяне, ремесленники, которые в любую минуту готовы были стать воинами. По-современному — солдаты запаса, которых могут призвать на войну, и они обучены военному делу.

Когда у нас тот конфликт случился, русские шум подняли — на весь Крым. Созвали казаков со всего побережья. «Братья, выручайте, славян режут!» Но люди не дураки — приехали, разобрались, что мы никого не режем и конфликтуем не с русскими, а с ВЛАСТЬЮ за землю. Мы, что ли, виноваты, что из 15 сельских депутатов 13 русские? В общем 80% приезжих казаков как разобрались, в чем дело, так почти сразу и уехали— не стали ввязываться.

Вообще с простыми русскими в нашем селе у крымских татар конфликтов никогда не было. Они нормальные люди, если бы не эти подстрекатели из Москвы и не сельское руководство, которое москвичам угождает. Они думают, что мы до гробовой доски должны быть благодарны за то, что «позволяют жить в их селе». Ладно, не будем выяснять, чье это село. Но за счет чего нам жить? На работу крымских татар брать не хотят. На винзаводе — ни одного нашего, в тракторную бригаду еле-еле упросили одного принять. В совхозе из 400 человек только 12 наших. И тех рады бы выжить. Потому что ждут паевания и боятся, что земля уйдет «на сторону». У нас говорят, что совхоз — это клан. Если какая тетка вдруг умерла, то на ее место уже внучка, и ни-ни, чтобы кто из другой семьи.

У нас дети вырастают, женить, замуж выдавать пора. А как? Невесту надо в свой дом привести, а не в отцовский. Я бы построил сыну дом, да земли не дают. В сельсовете уже несколько лет лежат 400 заявлений от крымских татар. Не дают им хода. А для москвичей землю находят. Конечно, я понимаю, что та земля на побережье — не под жилищное строительство. Но мы и не собираемся там жилье строить. Мы хотим создать себе рабочие места. Коль я сыну не могу дать дом, я дам ему домик на две комнатки с отдельными выходами. Пусть сдает отдыхающим, стирает им белье, готовит еду. Пусть заработает себе на свадьбу.

Да и не понимаю я этих русских. Они говорят: москвичи создадут нам рабочие места. А я говорю: чудаки вы, они построят СЕБЕ рабочие места. И будут с той земли весь навар забирать, а тебе — только маленькую зарплату. Так не лучше эту землю оставить себе и самому брать весь навар? Они мне тогда: мол, Москва дает большие инвестиции, а что мы можем своими силами? Да плевать я хотел на их инвестиции! Что сам смогу, то и мое. Сегодня построю маленький домик, заработаю денег — поставлю второй этаж, еще заработаю — сломаю все и построю новое. Или объединюсь с соседом. Я бы еще понял, если бы то поле поделили пропорционально между русскими и крымскими татарами из села. Но отдавать его москвичам!.. Нет, я с той земли не уйду — она моя, моего деда, прадеда...