Д.Левый
К истории Бухарской народной революции
Д. Левый: В электронном виде есть несколько глав из книги Файзулы Ходжаева "К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии". Очень интересная книга. Файзулла Ходжаев - один из руководителей борьбы за советскую власть в Средней Азии. Книга носит мемуарный характер. Была дважды опубликована в 20-е годы, но после расстрела Ф. Ходжаева в 38 г. вычищена из библиотек. Снова опубликована в Ташкенте в 1970 г. тиражом 5000 экземпляров, так что в российских библиотеках вряд ли найдете. В узбекских библиотеках ее также нет - у нас всю революцию сдали в макуллатуру. Предлагаю вниманию одну из глав. Кто заинтересуется, - шлите заявки на мой ящик. Через неделю вышлю другие главы в формате doc (объем - более 150 КБ). Файзулла Ходжаев: ЧАРДЖУЙСКИЙ СЪЕЗД И ПАДЕНИЕ ЭМИРА Наконец наступил долгожданный час непосредственного революционного действия, наступили величайшие дни в жизни младобухарской партии и трудового народа Бухары: наступил момент, когда благоприятно сложившиеся обстоятельства позволили во второй раз поставить практически вопрос о низвержении эмира вооруженной рукой, с помощью братского пролетариата России и его Красной Армии. В Чарджуе собрался съезд младобухарцев коммунистов (88), на котором, кроме других вопросов, был поставлен вопрос об объединении обеих младобухарских групп, согласно точному смыслу принятого совещанием Туркбюро ЦК РКП(б) постановления, а также вопрос о вооруженной борьбе с эмиратом. Чарджуй, как место съезда, был выбран неслучайно. Дело в том, что Чарджуй, будучи рабочим районом по линии железной дороги, был оппозиционно настроен к эмирскому правительству, как и весь Чарджуйский район, где малоземельное, бедное крестьянство было совершенно истощено огромными затратами на орошение и непосильными эмирскими налогами; к тому же значительная часть чарджуйского крестьянства - по национальности туркмены - была раздражена притеснениями эмирской администрации, в большинстве состоявшей из узбеков, хотя, вообще говоря, количество туркмен в эмирской администрации было очень значительно, так как эмир систематически проводил политику привлечения к своему управлению и наделения всякими чинами и доходами с земель "танхо" и т.д. всех сколько-нибудь влиятельных родовых и племенных вождей. В начале нашей работы мы уже говорили о подобном явлении, процветавшем в Восточной Бухаре, оно было повсеместно. Однако для данного Чарджуйского района эмир счел нужным администрацию назначить узбекскую, что еще больше революционизировало и без того недовольное туркменское население. Итак, местом съезда был выбран Чарджуй. На съезде были разрешены в положительном смысле два главных вопроса: о слиянии младобухарских групп и о вооруженном восстании. Было бы неверно думать, что слияние прошло очень гладко. В целях восстановления истины необходимо указать, что наряду со сторонниками слияния коммунистических сил бухарской революционной эмиграции были и такие товарищи, которые относились к этому слиянию отрицательно. Так, например, помимо единичных голосов против слияния, среди младобухарцев довольно сильные возражения выдвигала и небольшая группа товарищей из среды коммунистов - участников Чарджуйского съезда коммунистической партии Бухары. Если одни искренне считали, что слияние с младобухарской группой повредит делу партии, то некоторые младобухарцы считали необходимым сохранить младобухарскую группу, не сливаясь с коммунистами, потому что не были сами коммунистами. Как выяснилось на самом же съезде, были и такие товарищи, возражения которых не имели никаких принципиальных оснований, причина их возражений, по свидетельству одного из активных участников съезда товарища Акчурина, заключалась в личных беспринципных соображениях. Вот что пишет по этому поводу в своих воспоминаниях тов. Акчурин: "Первый вопрос - о взаимоотношении с революционерами. Под революционерами, в первую очередь, подразумевали младобухарцев. Нужно указать, что младобухарская организация к тому времени представляла уже реальную силу. Еще в январе 1920 г. из Москвы вернулся Файзулла Ходжаев и организовал младобухарский комитет. Председателем комитета избран был Ф. Ходжаев, секретарем Саид Ахрари (89), членами: Муинджан Аминов, Кари Юлдаш, Ата Ходжаев, Усман Ходжаев. Как уже было упомянуто выше, вопрос о взаимоотношении с ними на третьем курултае не был решен в окончательной форме и был отложен до 4 курултая. Теперь, перед решающими днями, этот вопрос принял острую форму. Мы ни на минуту не сомневались в социальной сущности джадидизма, а также младобухарцев, хотя это последнее не было одно и то же. В обычных условиях любого капиталистического государства они со своими довольно скромными требованиями реформ являлись бы самой желанной правительственной оппозицией, и все их требования уложились бы в рамки буржуазного парламентаризма. Но в условиях эмирской деспотии, где вся власть находилась в руках реакционного духовенства, представляющего средневековый феодализм, эти невинные реформисты оказались в роли самых опасных революционеров. Эмирское правительство наряду с коммунистами преследовало и беспощадно расправлялось также с ними (носящими общее название "джадидов"), они силой вещей вынуждены были во главу угла своей программы ставить требования политического характера - свержение эмира. В этих условиях выяснение вопроса о взаимоотношениях с младобухарцами приобретало характер создания единого фронта. Доклад этот был возложен на меня, и я сам был склонен к мысли о создании такого единства. Однако в рядах нашей организации существовали на этот вопрос противоречивые мнения. Часть наиболее "левых" членов категорически возражала против установления единого фронта. Еще до открытия курултая эти товарищи, узнав, что докладчиком по данному вопросу являюсь я, начали упрекать меня в примиренчестве. Товарищ Шейх Хасан Галеев (90), Мирза Биграм Ахмедов и Иргаш Дарга (91), встретив, начали укорять меня в "измене". - Нас: коммунистов, соединить с Файзуллой Ходжаевым! Никогда:, говорил Мирза Биграм. - Никогда мы не станем в одних рядах с Файзуллой! Когда я взошел на трибуну, чтобы начать свой доклад, со стороны делегатов раздались отдельные возгласы. - Долой! Нам такого докладчика не надо! - кричал Мирза Гулям Абдураззаков. - Сам ты откуда происхождением? Начал было ругаться, стуча кулаком по трибуне. Но председатель с трудом остановил его. В отдельных возгласах и репликах делегатов чувствовалось подозрение в моей личной связи с младобухарцами и личной заинтересованности в этом вопросе. Это стало невыносимо и я заявил: - Товарищи! Я никаких личных связей с революционерами не имею. Доклад не выдуман мною. Тезисы доклада согласованы с руководством ЦК, и я выполняю волю ЦК. Если вам неугодно слушать: я могу оставить трибуну. И начал сходить с трибуны. - Просим, просим!.. Пятнадцатиминутный доклад мой затянулся на три часа. Его много раз прерывали репликами, враждебными возгласами. Во время своего доклада я заметил в зале среди делегатов следующее явление. Абду Кадыр Мухитдинов, не будучи делегатом, сидел за корреспондентским столом, как представитель печати (газеты "Кутулуш"). Во время моего доклада он встал со своего места и начал ходить среди делегатов. Чаще всего он подходил к Гулям Кадыру, Шейх Хасан Галееву и Иргаш Дарга, к тем, кто наиболее активно протестовал против моего доклада и устраивал обструкцию. Гулям Кадыр подошел к Сагдулла Абдуллаеву и шепчет ему на ухо о чем-то, тот встает со своего места, подлетает к трибуне и, прервав меня, взмахивая кулаками, начинает ругать Файзуллу Ходжаева. Для меня становится ясной причина столь крутой оппозиции: вдохновителем ее является Мухитдинов, который, будучи в партии, в то же время представляет правое националистическое крыло младобухарцев и находится во вражде с Файзуллой. Тогда я, вынужденный отклониться от основной темы доклада, предлагаю вывести Мухитдинова со съезда. В ответ на это Гулям Кадыров вносит предложение: дать право голоса Абду Кадыр Мухитдинову. Голосованием принимается мое предложение, и Мухитдинов удаляется с курултая. Вслед за ним демонстративно уходит Гулям Кадыр, Шейх Хасан Галеев и Иргаш Дарга. Доклад занял целое заседание, и вынесение практических предложений переносится на следующее заседание. На этом заседании я от имени ЦК вношу предложение: "Признать в принципе необходимым объединение младобухарцев и коммунистов. Съезд полагает возможным начать совместную работу с младобухарцами, а после победы революции оформить это объединение и организационно". Мое предложение вызывает в зале невообразимый шум. Сразу заговорили все. В шуме нельзя разобрать ни одного слова. Шейх Хасан Галеев, Мирза Биграм и Абдулла Сагдулаев вносят предложение: расстрелять Файзуллу Ходжаева (он в это время был в Чарджуе). Это головотяпское предложение значительно помогло разрешению вопроса. Своим предложением оппозиция поставила себя в смешное положение. Авторы предложения были вынуждены под общий смех делегатов сойти с трибуны. Но они на этом не успокоились, перед голосованием предложения ЦК эта тройка опять взобралась на трибуну. - О, истинные коммунисты! Бухарские большевики! Вот вам. С этими словами Иргаш Дарги вытащил из-за пазухи револьвер Смита и пачку денег. - Вот, товарищи! Этот револьвер и деньги мне дал Файзулла. Он велел убить Шейх Хасана и Мирза Гуляма. Это откровение вызвало в рядах оппозиции сильное возбуждение. Требования о наказании Файзуллы раздавались со всех сторон. Один из членов президиума заявил: - Товарищи, благодаря тому, что Файзулла находится в Чарджуе, мы легко можем расследовать это дело. Я предлагаю вызвать его самого сюда и допросить. Если слова Иргаша подтвердятся, мы немедленно накажем Файзуллу. Но если окажется, что Иргаш клевещет, то он сам получит по заслугам. Это разумное предложение, встреченное со стороны большинства съезда одобрением, не понравилось Иргашу и он поспешно смылся с трибуны. В это время один из делегатов, кажется, Ахмед Галимов, воскликнул: - Да здравствует единство! Да здравствует Бухарская революция! Делегаты встали с мест и, аплодируя, пропели Интернационал. Предложение об объединении было принято огромным большинством голосов. По предложению С. Юсупова (92), Файзулла Ходжаев был кооптирован в число делегатов съезда. Несмотря на это решение, Файзулла, по не известным мне причинам, не явился на съезд". Съезд тотчас же приступил к соответствующим действиям. Оба комитета усилили нелегальную работу; в Новый Чарджуй было переброшено значительное количество эмигрантов и перешедших к нам эмирских солдат. Одновременно, по приезде тов. Фрунзе, были оттянуты к Бухаре по линии железной дороги части Красной Армии, в состав которых входил и так называемый восточно-мусульманский полк, в котором было много дезертировавших из эмирской армии солдат и эмигрировавших за последнее время бухарских крестьян. Закончился Чарджуйский съезд. Работники организации были распределены по местам, после чего руководители обоих комитетов выехали в Ташкент на совещание по координированию действий всех собранных сил. Огромную роль в подготовке сентябрьского вооруженного выступления против эмира сыграли каганские комитеты обеих младобухарских групп, дружно и активно работавшие в этот последний час эмирского режима. Особенно активно в этой работе проявили себя в коммунистическом комитете: Мухтар Саиджанов, Ходжи Хасан Ибрагимов, Раджаб Мухамедиев (93) и Касым Кариев (94), а в младобухарском - Пулатов, Ата Ходжаев, Музафаров (95), Саидов и Мулла Туи. В назначенный день, первого сентября 1920 г., восставшие дехкане и наши вооруженные отряды без боя взяли Чарджуй. В тот же час было выпущено к населению всего бухарского ханства воззвание - официальное оповещение о целях движения. В этом же воззвании был призыв к правительству, пролетариату и Красной Армии РСФСР помочь трудовому народу Бухары в борьбе его с вооруженными силами эмира. Красная Армия не заставила себя долго ждать, она пришла тотчас же на помощь и 2-го сентября, после 26-часового боя была занята восставшими Старая Бухара, покинутая эмиром и его правительством, которые бежали в Афганистан.Не располагая всеми необходимыми материалами, я чувствую большое затруднение в описании хода событий в эти исторические дни (96), но думаю, что небезынтересно будет привести здесь некоторые выдержки из недавно опубликованной статьи тов. Омелюстого, непосредственного участника свержения эмирата. В своих воспоминаниях вот как характеризует отдельные этапы борьбы тов. Омелюстый: "Вплотную к станции Каган Среднеазиатской железной дороги примкнул небольшой городок Новая Бухара. Зеленым оазисом врезался он в окружающую его с трех сторон солончаковую степь. К северу раскинулись поля и кишлаки орошенной культурной полосы. Двенадцать километров отделяют его от некогда шумного, крикливого, многолюдного, пестрого, изрезанного кривыми и узкими улицами города Бухары, бывшей столицы Бухарского ханства. Два города, в двадцатом году это были два враждебных, противостоящих друг другу лагеря. Новая Бухара с ее значительным, сравнительно рабочим и преимущественно европейским населением концентрировала в себе революционные силы. К ней тянулись нити подпольных бухарских организаций. В ней находили приют осмелившиеся поднимать голос против эмирского деспотизма. В старом городе сосредотачивались осколки туркестанской контрреволюции, туда проникали агенты интервентов, там царил еще в полной силе самовластный, не знавший себе удержа ханский произвол. Тая тревогу, в смертельной ненависти к подступавшей уже к самым стенам Бухары революции, зорко следил старый город за новым - этим гнездом ненавистных "джадидов". Десятками рыскали эмирские соглядатаи по новому городу. Каждый поезд, каждый вагон, проходивший через станцию Каган, внимательно осматривали эмирские чиновники и солдаты. По нескольку раз в день скакали конные всадники в Старую Бухару с запрятанными в чалму донесениями о происходящем в новом городе. Полукольцом опоясали Новую Бухару посты эмирских войск, тщательно наблюдая за каждым выходившим из города, и горе было тем смельчакам, которые пытались проникнуть за линию часовых, - они исчезали бесследно, обвиненные в попытках пронести "большевистскую заразу". Стоял вечер тридцатого августа. Погруженные в темноту, опустели и затихли улицы Новой Бухары. Изредка лишь проезжал какой-либо всадник, или быстрым военным шагом проходили красноармейские патрули да из-за окраины города доносились, ставшие уже привычными, голоса перекликавшихся эмирских часовых. Ничем в этот вечер не нарушалась обычная для того периода картина военного положения, с его наружным спокойствием и внутренней напряженностью. Ничто в городе не выдавало того возбуждения, которое таилось за опущенными шторами окон в Комитете партии и Военном штабе. А возбуждение это было велико, - только что полученные сообщения говорили о вспыхнувшем в Чарджуе и Каршах восстании против эмирского деспотизма. Восставшим удалось захватить Старый Чарджуй. В Каршах шел бой за овладение Арком. Революционные бухарские отряды в восстании поддерживала городская беднота, слуги обреченного режима оказывали восставшим бешеное сопротивление. Уже за некоторое время до этого наблюдательный глаз мог заметить симптомы, предвещавшие скорую революционную бурю. Кишлак волновался, забитый, бессловесный до этого, он начал открыто высказывать свое недовольство эмирским режимом и порядками, открыто начал делать сопоставления с Советами и выражать им свои симпатии, все чаще и резче оказывая неповиновение эмирским чиновникам. Заразительно действовал пример соседней Туркестанской республики. Чаша терпения к режиму произвола подступила к своим краям. И, наконец, она плеснула через край в Чарджуе и Каршах. Положение создавалось острое и ответственное. Требовало немедленных и решительных мероприятий. Начавшееся восстание надо было поддержать всеми силами. Судьба бухарской революции не могла решиться успехом в Чарджуе и Каршах. Врага надо разить в самое сердце. Суровые условия революционной борьбы и подполья, выковывая смелые и решительные характеры, приучая к быстроте действия, помогли принять решение, полностью соответствовавшее условиям сложившейся обстановки. В час времени, не более, были собраны боевые организации Эмирабада, Кагана, Новой Бухары - рабочие красногвардейцы. Изготовились красноармейские части. Не вооруженным еще были выданы винтовки и патроны. К трудящемуся населению Бухары выпущено воззвание с призывом поддержать восставших. К частям Красной армии обращение - помочь делу свержения эмирата и установления власти Советов. План боевых действий был выбран просто. Революционные бухарские отряды наступают на Старую Бухару двумя колоннами - одна вдоль шоссе от Кагана, другая с 1-й железнодорожной версты, через Каракульские ворота. По пути отряды присоединяют восстающее население кишлаков. Части Красной армии поддерживают оба отряда. Задача - овладеть Бухарой. Начало действий - четыре часа тридцать первого августа. До этого часа - сосредоточение в полной скрытности к исходным для наступления пунктам. Для воспрепятствования возможным попыткам предупреждения врага на всех выходах из города выставляются посты с задачей никого не пропускать в сторону Старой Бухары. Сигнал к действиям - орудийный выстрел. Ровно в четыре, минута в минуту, грохнул и эхом покатился в воздухе ясного раннего утра первый выстрел полевого орудия. Бухарская революция возвещала свой приход. Рассекая со свистом воздух, поднялся снаряд, пролетел над городом, снизился и врезался в глинобитную стену двора, на котором размещалась эмирская конница. Вслед за этим, на северной окраине города, по обе стороны шоссе раздался взрыв рокота пулеметов, треск оружейных выстрелов, и красные отряды двинулись на штурм режима "бесправия и дикого произвола". Атака началась внезапно, велась она бурно. Наемные эмирские солдаты не выдержали удара и, бросая обозы, теряя оружие и патроны, начали поспешно и беспорядочно отходить на старую Бухару, только кое-где цепляясь за местные предметы, оказывая нестойкое сопротивление. Несколько пушек, перевернутые зарядные ящики, брошенные арбы, пленные, винтовки, патроны были первыми трофеями. Быстро были пройдены 12 километров, разделявшие Бухару Новую от Старой. Уже к полудню наши части дрались в прилегающих к самому старому городу предместных кишлаках. Впереди видны уже были возвышающиеся над окружающими постройками стены эмирской столицы, шесть столетий насчитывали они, почти на пять сажен высились они над землей, толщина их допускала по верху местами движение повозок - через каждый метр в стене просвечивали бойницы, едва заметное углубление делал в стене удар полевого артиллерийского снаряда. Трудно было взять эти стены. Крепкую защиту давали они противнику. Надо их было взять любой ценой. Окончательная победа могла быть только за этими стенами. Враг это хорошо понимал. Он готовил здесь решительное сопротивление. Стены города, прилегающие кладбища, дома, улицы - все было приспособлено к обороне. Русские белогвардейцы, эмирские чиновники, баи, буржуазия - все мобилизовались для отпора. С коранами в руках, раздирая одежды, исступленными возгласами фанатизировали городскую толпу муллы. - Смерть джадидам! - доносилось из-за стен. - Да здравствует революция! - раздавалось в ответ с нашей стороны. Завязался горячий бой у самых городских стен. Упорен он был до крайности. Кладбище переходило из рук в руки. Несколько раз красные бойцы добирались до самых ворот, но, осыпаемые градом пуль, камнями, вынуждены были с большими потерями отходить назад. Несколько раз безуспешно они бросались на штурм стен. Неоднократно раскрывались городские ворота, и яростные толпы, наэлектризованные и предводимые муллами и чиновниками, поддерживаемые со стен огнем, с криками "Алла" шли на секшие их наши пулеметы. Доходили до них и бросались в рукопашную схватку. Используя довольно многочисленную конницу, эмир и его генералы внезапными ударами на фланги пытались опрокинуть развернувшийся перед городскими стенами наш боевой порядок. Два раза левая колонна проникала через Каракульские ворота в старый город, но, встречаемая превосходящими силами, забрасываемая гранатами в узких улицах города, должна была отходить с большими потерями. Ни ночью, ни на следующий день, ни на минуту не прерывался и не стихал бой. Зарево пожаров, гул артиллерийской стрельбы, трещание пулеметов, крики - все это, смешиваясь, создавало жуткую картину ночи. Значительно редели ряды бойцов, много товарищей своею кровью или смертью запечатлели преданность революции. На исходе были огнеприпасы. А цитадель контрреволюции упорно держалась. Ярость отчаяния придавала силу врагу. Наступил третий день - второе сентября. Несколько ослабевший ночью бой возгорелся с новой силой и закипел по всей линии. Сознание всех сверлила одна мысль - мысль о решающем значении этого дня. Не выдержи здесь, отойди от стен - и вопрос бухарской революции, может быть, будет отсрочен на долгие годы, а восстание будет подавлено с крайней жестокостью. Начали последний приступ. В бой были брошены все могущие так или иначе нанести врагу вред. Ценою жизни храбрейших товарищей удалось сделать в городской стене небольшой пролом. Подвезенными вплотную пушками были разбиты, наконец, арчевые Каршинские ворота. С возгласами торжества ворвались в город первые две группы смельчаков. Успех тотчас же был подхвачен остальными. Завязался уличный бой, не менее трудный и тяжелый. Осыпаемые со всех сторон пулями, забрасываемые ручными гранатами, ошпариваемые даже кипятком с крыш, окон, проникая сквозь пламя городских пожаров, пробивались вперед группы революционных бухарских отрядов, красногвардейцев, красноармейцев. Узкие кривые улицы, глинобитные толстые стены дувалов создавали препятствия на каждом шагу. Отвоевывался дом за домом, квартал за кварталом. В районе Арка было сплошное пожарище. Однако перелом уже совершился. Сопротивление врага по мере продвижения начало ослабевать. У Арка оно было окончательно сломлено. Здесь соединились обе колонны наступавших. Еще несколько бросков вперед, несколько разрозненных схваток - и красные отряды вышли на северную окраину города. Разбитые остатки бухарской контрреволюции рассеивались по всем направлениям, подготовляя будущее басмачество. Эмир и кучка его приспешников позорно бежали, пробиваясь в пределы Афганистана. Бухара была провозглашена Советской. История пролетарской революции пополнилась еще одной новой победной страницей". Новому правительству, образованному из двух высших государственных установлений - Ревкома и Совнаркома, - удалось арестовать из высших сановников эмира только несколько человек, большинство бежало. Ревком был образован из председателя тов. Абдусаидова, членов: Аминова, Акчурина, Арифова, Юсупова, Хаджи Хасан Ибрагимова, Файзуллы Ходжаева, Куль Мухамедова (97). Совет народных комиссаров (назиров) в составе: Председатель и наркоминдел - Файзулла Ходжаев. Нарком просвещения - Пулатов. Нарком земледелия - Абд. Мухитдинов. Нарком внудел - Мухтар Саиджанов. Нарком финансов - Усман Ходжаев. Нарком Госконтроля - Хусаинов. Председатель ЧК - Ибрагимов. Нарком юстиции - Мух. Бурханов. Нарком по военным делам - Шегабутдинов. Спустя несколько месяцев, был созван в освобожденной Бухаре съезд представителей народов Бухары, который и установил окончательно новые формы бухарской государственности, объявив Бухару Народной Советской Республикой. На этом съезде от имени правительства РСФСР т. Любимов (98) объявил о признании со стороны РСФСР независимости БНСР.