Д. Левый


ПЕРВОМАЙ


Ташкентский завод "Компрессор" переживал далеко не лучшие дни. В результате развала советского хозяйства были разорваны многие снабженческо-сбытовые цепочки и завод встал. Начались массовые сокращения. Затем заводские конструкторы "усовершенствовали" выпускаемые здесь компрессорные станции с целью уменьшить зависимость предприятия от дорогих российских комплектующих и цеха вновь ожили (примерно на четверть своей мощи). Нанимались новые люди, платилась зарплата. Но недолго. Примерно через год работы началась вторая полоса невезения - новоиспеченное АО "Компрессор" оказалось без денег и с заставленной никому не нужными компрессорами территорией. Сокращать пока никого не сокращали, но уже пользовались всяким поводом заставить лишних работников писать заявления "по собственному желанию".

Лишних же было много. Работяги проводили основную часть дня за игрой в нарды или изготовлением предметов домашнего обихода, не имеющих никакого отношения к продукции завода. Работа перепадала им в день по чайной ложке и воплотившись в готовые или в недокоплектованные машины и их узлы, в детали, отправлялась на вечную стоянку на заводском дворе или на бессрочное хранение на склад, загромождала подсобные помещения и проходы в цехах. Так как работа эта оплачивалась сдельно по бригадам, то рабочие еле сводили концы с концами. Акционерному же обществу более импонировало вообще прекратить какую либо деятельность, пока не найдутся желающие платить втридорога за новые модифицированные станции. Останавливал однако недостаток решимости, а может быть и то соображение, что если, допустим, остановить сборочный цех на месяц, то потом придется вложить в пусконаладочные работы больше средств, чем этот цех прожрет за полгода работы вхолостую. В общем, была весна, небо было чистейшего бирюзового цвета, зелень, повылезшая на дворе из-под протекторов станций ПР-6 и ПР-10, также была свежа и чиста, делать было нечего и люди мирно предавались воспоминаниям о золотом веке, когда на ташкентских компрессорах работала вся Средняя Азия, Африка и Латинская Америка.

Пожалуй только конторским служащим не было дела до природной красоты. Им работы всегда хватало. Заводоуправление жило как бы отдельной от завода жизнью и объем работ, выпадавших на долю управленцев, рос постоянно независимо от того работает ли завод. Видимо поэтому рота белых воротничков развернулась в батальон и теперь проявляла тенденцию развернуться в полк. Тем не менее менеджерско-маркетинговых сил завода все еще не хватало для нахождения богатых покупателей, дешевых поставщиков и терпеливых банкиров. Эти силы нужно было наращивать а для того приходилось экономить на всем, чем только можно, в том числе и на никчемных в данный момент рабочих.

Короче говоря, денег на всех явно не хватало. Это знали или хотя бы чувствовали все причастные к заводской кассе, хотя для посторонней публики "заводской коллектив" оставался "дружной семьей", добивающейся все новых и новых успехов в капиталистическом труде, и любящей своих умелых, строгих но справедливых директоров как родных отцов.

В этих условиях возросла роль участка ширпотреба. Будучи когда-то с боку припекой для завода он вдруг превратился в один из основных источников денег. Участок производил бытовые газогорелочные устройства или, попросту, горелки для титанов. Поскольку почти весь Узбекистан живет в личных домах и не имеет центрального отопления, то горелки долго не залеживались и стабильно приносили пусть и деревянную, но желанную валюту. Домовладельцы правда морщились и матерились изучая соответствующие ценники в "Промтоварах", но все же покупали эти устройства, так как хотели пользоваться горячей водой и не хотели сидеть зимой в холоде. Так что горелочный участок был единственным, где рабочие не имели времени лишний раз перекурить, создавая зарплату себе, своим товарищам с основного производства и чернильной братии.

Рабочих там было 22 человека и они были молоды, - от 16 до 25 лет. Только двое были старше. Это был бригадир - дядя Саша и еще один мужик - Витя. Последний был лет сорока, имел двух дочерей, но по своим повадкам почти не отличался от окружающих пацанов и не воспринимался ими как старший. Дядя Саша же пользовался уважением, считался носителем бригадной мудрости и чем-то вроде родного Омара Хайяма. Эту славу он заслужил любовью к народной поэзии. Свою речь он постоянно украшал рифмованными фразами типа: "Пейте пиво пенное - будет шея о-ая", или даже короткими куплетами вроде: "Если завтра война, мы зарежем кабана, в ж-у пороху набьем, - всех фашистов перебьем". Хотя он был бригадиром, но это свое качество никак не проявлял и никогда ничего не приказывал. Тем не менее он оказывал заметное влияние на бригаду, - умел поднять настроение коллектива и в зародыше гасить разборки парой смешных фраз.

Начальнические же функции выполнял мастер Володя. Ему было лет тридцать и он отличался от мастеров других участков. Во-первых, он действительно руководил работой и полностью подменял в этом отношении бригадира. Во-вторых, он пахал наравне с подчиненными, только иногда отвлекаясь для скорого выполнения своих бумажных обязанностей. В-третьих, он считал необходимым точно определять "Коэффициент трудового участия" подчиненных за каждый месяц. Это вредило его отношениям с рабочими. В других местах КТУ определялся совершенно формально: по неписаным законам за первый месяц работы человеку проставлялся коэффициент 0,5; за второй - 0,6 и т.д. до единицы. После чего рабочему из месяца в месяц шел КТУ=1. Володя этот закон не признавал и постоянно присматривался, кто и как работает и какого коэффициента заслуживает. То один, то другой пацан обижался, почему в этом месяце у него стоит 0,8 или 0,9 вместо 1. Зарплата, выделяемая на бригаду, от КТУ не зависела и лишь делилась с учетом коэффициента. Если один получает меньше, то другие - больше и наоборот. Поэтому бригада ежемесячно переживала серию скандалов, которые даже дядь Саша не мог погасить. Володю за это недолюбливали, но все же уважали.

Мастер набирал людей на свой участок со всего завода. Чем он руководствовался перетаскивая к себе молодежь непонятно. Наверное считал, что пацанами легче управлять. Действительно, в любой взрослой бригаде молодой - означает крайний, который выполняет самую нудную и неприятную работу, бегает куда пошлют и вообще невзыскателен. Правда, попав в молодежную среду пацаны быстро "отмораживались", понукать собой не давали и к авторитету старшинства относились с полным небрежением. Но работали хорошо, - бригада ведь пахала сдельно. Работа была и значит был заработок. Лопатами его не гребли, но все же стабильно выходило больше, чем у взрослых рабочих соседних участков. Некоторые из мужиков ворчали, мол "молодежь не по возрасту загребает", но молодежи было на это плевать.

В числах 10-12 каждого месяца выдавалась зарплата. Выдача производилась в единственной кассе этого небольшого завода и сопровождалась давкой и пререкательствами. Дабы не быть оттертыми в сторону люди шли сюда целыми бригадами, благо работы не было и потерять полдня в очереди ничего не стоило. Иное дело "горелочники". Терять время в очереди было в убыток, поэтому в день получки бригада отряжала двух человек помассивнее. Они занимали очередь и когда до кассы становилось близко один из них бежал на участок: "Наша очередь подходит!" Ребята бросали работу и валили к кассе. Там начинался шум и гам: "Вас в очереди не было!" Но пацанов это не смущало. Они точно знали, что выдаваемые бабки заработаны ими и потому без зазрения совести оттирали прочих от зарешеченного окошка, чтобы свои быстро получили деньги. Очередь была возмущена, но серьезно ссориться с "отморозками" никто не хотел, тем более, когда они в куче.

Так шли недели и месяцы почти до того дня, о котором написан этот рассказ. Изменения произошли только в конце апреля, когда на заводе кончился запас алюминия. Стало не из чего производить клапаны горелок. Готовые клапаны также кончились. Бригада стала "клепать" горелки без клапанов в надежде, что они скоро появятся и их можно будет быстро поставить на уже собранные горелки. Скоро огромное складское помещение было до потолка набито горелками без клапанов и начальство решило: "Хватит!" Работа была временно остановлена и пацаны по один-два человека были распределены по другим участками вплоть до новой поставки алюминия. На "горелочном" участке стало пусто и тихо. Станки, рабочие столы и испытательные стенды сразу утратили свой жизнеутверждающий вид и превратились в безжизненные, покоцанные и изъеденные коррозией металлоконструкции.

На новых рабочих местах пацанов встретили плохо. Люди и без того жили на бобах, а теперь придется делиться с новичками, ведь работы ни сколько не прибавлялось. Кроме того пацаны нелояльно отнеслись к своему положению "молодых". Открытых ссор почти не было, но отчуждение почувствовал на себе каждый бывший горелочник. В результате их снова потянуло в кучу, - работы один фиг не было. И с утра следующего после расформирования бригады дня покрутившись на новых рабочих местах и убедившись, что работы не будет, горелочники опять потянулись на свой бывший участок. В родной подсобке собралась почти вся бригада, а раз делать было нечего, то послали двух человек за пивом.

На этот раз очередь была за Серым (то бишь Сергеем) и Малым (по паспорту - Евгений). Так как никто никогда не ходит за спиртным через проходную, они благополучно добрались до пивнушки через два забора, - с территории "Компрессора" на территорию "Подшипника" и оттуда на улицу. Обратный путь оказался однако не столь гладким. Уже перебирались с "Подшипника" к себе на "Компрессор", когда их засек "подшипниковский" сторож. Забор был высотой около двух метров и преодолевать его с пивом было неудобно. Серый залез наверх, принял баллоны и тут объявился тот гад с намерением задержать Малого. Нужно было спасать напиток и Серый опрокинулся с обеими 3-литовыми банками на родную территорию. Приземлился удачно - на задницу, так что общественный продукт мягко самортизировал и не разбился. Вполголоса матерясь и чуть прихрамывая Серый доставил его по назначению. Почти одновременно прибежал и Малой, которому удалось увернуться от сторожа, выскочить на улицу и вернуться на "Компрессор" цивилизованно - через проходную.

С пивом жизнь показалась горелочникам совсем неплохой и большинство из них отправились налаживать отношения с новыми товарищами. Четверым же выпивки показалось мало и они вооружившись пустыми бутылками пошли известным путем за добавкой. Это были Серый, Малой, Баха (то есть Бахром) и Джама (Джамшид, - несколько неловкий из-за последствий детского церебрального паралича). Показав по дороге фак сторожу "Подшипника" пацаны выбрались на улицу, купили бормотуху (дешевый портвейн "Жасорат") и расположились "на природе", - на ржавых железнодорожных путях на пустыре за "Компрессором".

В это время еще один бывший горелочник, уволившийся с завода около года назад и будучий ныне садовником, обходил "Компрессор" по периметру с целью найти удобный способ проникновения. Однако все знакомые ему дырки были надежно заварены, а забор наращен арматурой и колючкой. Про путь через "Подшипник", открытый работягами сравнительно недавно, он не знал. Поглощенный своими тактическими соображениями он шел между заводом и знакомой нам четверкой не глядя на них.
- Татарин! - окликнул его Серый.
Татарин (Ринат - согласно паспорту) обернулся и расплылся в жизнерадостной улыбке.
- Блин! Здорово, народ! Я уже думал зря пришел. Че делаете?
- Отдыхаем. Сам то как здесь оказался?
- Навестить пришел, - скучно. С праздником вас!
- Какой праздник?
- Да первое мая же седня!
- А-а! Вот за что пьем, оказывается! Надо за датами следить.
По поводу встречи взяли еще по бутылке и разговор пошел о советском ВМФ, о подводных лодках, которые своей бесшумностью и вездесущностью наводили панику на америкосов, об Афгане и о том, как круто наши мочили духов.
Татарин, отвыкший за год от алкоголя, расклеился и не стоял на ногах. Другие были готовы к труду и обороне, хотя пили больше. Перекантовали своего товарища через два забора к себе. По пути обматерили и пообещали "вломить п-ы" двум подстерегавшим их сторожам "Подшипника". Это настроило пацанов на воинственный лад и борьбу за правду. Поместив Татарина в ряду стоявших во дворе станций и строго наказав ему не высовываться до конца рабочего дня герои отправились в заводоуправление.
План был прост, как все гениальное: найти Фроша (Фрошбиндер - генеральный директор) и потребовать у него соблюдения коллективного договора, согласно которому простой по вине администрации оплачивался рабочим по среднемесячной зарплате за последний год работы. Джама, правда, очень сомневался в успехе и пытался убедить товарищей бросить эту затею, но Серый, - обычно очень покладистый и терпеливый человек, - был теперь свиреп и неудержим и другие двое старались не отставать от него. Где то по дороге Джама потерялся, но это не имело никакого значения. Тройка борцов за рабочее дело уверенно топала своими грязными ботинками по сверкающему паркету управления не обращая внимания на недовольные взгляды конторщиков.
Ввалились в приемную гендиректора и Малой обратился к опешившей и растерянной секретарше:
- Здравствуйте! Мы к Фрошбиндеру.
- Его нет.
- А когда будет?
- Не знаю:
- Мы подождем.
После этого Малой поместил свою засаленную брезентовую задницу на мягкий диван. Баха последовал его примеру и лишь Серый остался стоять недовольный столь пассивным развитием событий. Тут в приемную влетел директор по планированию с явным намерением обрушить небесную кару на нарушителей общественного спокойствия. Первым на его пути оказался Серый:
- Ты кто такой? - ледяным и угрожающим тоном вперился в него директор.
Серый почувствовал, что наконец то нашелся объект, на который можно выплеснуть кипевшую в нем энергию:
- Тебя е-т?
Директор явно не ожидал такого ответа. Более логично было бы, чтобы этот салага растерялся. Тогда его можно было бы размазать по полу. А что делать теперь? Директор подумал, что нужно бы заехать этому нахалу, но бесцветные мутные глаза "салаги" смотрели на него так спокойно, его ежик был столь угрожающ, а в позе столько готовности дать сдачи, что директор не смог этого сделать и потерял инициативу. Он лишь стоял и смотрел в глаза противника, как обезьяна в глаза удава в сказке про Маугли. Серый же сделал шаг вперед и его руки начали сгибаться в локтях. Малой понял, что ночевать, возможно, придется в ментовке а этого не хотелось. Быстро втиснувшись между Серым и директором, он обратился к последнему:
- Нам нужен Фрошбиндер.
Это вывело директора из транса. На слова Малого он не ответил. Нужно было вызвать охрану. Обездвиженная от испуга секретарша этого сделать явно не могла. Чтобы подойти к ее столу с телефоном, нужно было обойти Малого и оказаться на одной линии с Серым. Директор бессознательно не хотел этого делать. Он лишь скользнул взглядом по столу и секретарше и неожиданно для самого себя вышел в коридор. В дверях столкнулся с толстой бабой из профкома и только тут вспомнил о сотовом. Волна злобы и досады охватила его. Нет! Он покажет этим люмпенам, кто он такой! Они его на всю жизнь запомнят! Он стал звонить начальнику охраны и вымещать на нем свою злость. Это было лишним, так как охрана уже спешила к кабинету.

В приемной тем временем пацанов прессовала профсоюзная активистка. Она была менее ранима чем директор и теперь громко объясняла горелочникам, какие они ничтожества и моральные уроды. Пока Баха успокаивал Серого, Малой пытался объяснить активистке, зачем они сюда пришли. Теперь темпераментная женщина стала кричать о том, как наглы и безосновательны требования пацанов, ведь администрация не может отвечать за поставку алюминия, который в Узбекистане не производится и очень дорог. А потому и простой не является виной администрации. Спорить с ней было бесполезно и Малой отвернулся от нее, что привело только к росту децибелов.

Первым в комнату ворвался охранник, дежуривший в вестибюле заводоуправления. Он попробовал, было налететь на Серого, но тут же шмякнулся спиной о стену. В следующий момент в его живот должен был погрузиться пролетарский ботинок, но Малой, взявший на себя роль тушителя ситуации, попытался удержать товарища. Серый с трудом удержал равновесие и стертая подошва лишь испачкала рубаху блюстителя трудовой дисциплины и только всколыхнула мясо под ней. Впрочем, охранник в присутствии "начальства" счел необходимым громко охнуть и схватиться за живот, мол: "Смотрите, какие муки я претерпеваю исполняя свой долг!"

В этот момент в приемную тяжело дыша вбежали Джама и Володя. Не обращая внимания на посторонний народ и оставив разборки на потом мастер приказал пацанам отправиться на участок, дескать "там все выясним". Серый отказывался, но Малой с Бахой быстро сообразили, что предложение очень своевременно, обняли друга и чуть не поволокли за Джамой. Володя прикрыл их от новых охранников. Его чистый и начальственный вид внушал им почтение. Получив заверение, что "все под контролем" и приказ взять кабинет под охрану они занялись своим товарищем, секретаршей и профактивисткой. В коридоре горелочники встретились с начальником 3-го цеха, к которому и относился их участок. Начальник торопился на ковер к директору, но все же тормознулся и приказал мастеру явиться "после совещания".

В родной подсобке мастер покрыл головы подчиненных громами и молниями и популярно описал им как они осложнили себе жизнь, получив на это ответ: "А п-й!" Призвав их "подумать" и оставив на попечение дяди Саши, Володя отправился к начцеху. Начальник вернулся, мягко говоря, не в духе получив разнос за неумение управлять и поддерживать дисциплину среди рабочих. Теперь он все это вылил на мастера и сообщил об увольнении всей тройки. Необходимы были их имена. Володя назвал а также сообщил, что чересчур жесткое обращение с нарушителями негативно скажется на моральном настрое бригады. Начальник в ответ заявил, что управление само будет решать что и как делать. Когда же мастер ушел он позвонил в управление и сообщив имена преступников также высказал мнение, что решая как быть стоит принять во внимание психологический климат в коллективе. А директор возразил на это, что поведение люмпенизированных сопляков не лезет ни в какие рамки и что церемониться здесь нельзя.

Фрошбиндер, объявившийся к этому времени на заводе (а может быть и никуда не девавшийся?), был однако иного мнения. Когда-то в перестроечные времена он был начальником цеха на Агрегатном заводе и своей жесткой политикой вызвал там волнение рабочих. За многочисленные нарушения КЗоТа его тогда чуть не привлекли к административной ответственности и лишь заступничество хороших знакомых помогло этого избежать. Дело закончилось переводом на другой завод - на "Компрессор". С тех пор он был осторожен. К тому же вся эта нынешняя история могла повредить культивируемому им имиджу завода, как сплоченной семьи, в которой каждый заботится обо всех и все - о каждом. Держать провинившуюся тройку дальше на заводе было нельзя, но и избавляться от нее надо было без лишнего шума. Поэтому он приказал уволить их "по собственному желанию" быстро, сегодня же, так, чтобы они здесь никогда больше не появлялись.

Пока в "высших сферах" решали, как ликвидировать ЧП с наименьшим уроном "для завода", дядя Саша пытался как мог утешить наших героев, - говорил, что "все образуется" и что "со всяким бывает", рассказывал разные случаи из собственного опыта, пошучивал. Правда без особого успеха. Приходили другие "горелочники", - расспрашивали что случилось, но ответа не получали. Заявился Татарин, которому надоело сидеть во дворе. Он более менее протрезвел и теперь испытывал полное отвращение к жизни. Сидел хмурый и крутил в пальцах где-то подобранную гайку. Его пасмурность больше забавляло товарищей, чем дядь Сашины байки.

Явился Володя, - описал, в какой ярости "верхи", рассказал, как пытался спасти ребят и что единственного, чего добился - это увольнения "по собственному желанию", а не "по статье". Сказал писать заявления. Пацаны вяло устранились: "Пиши сам". Володя написал три экземпляра, взял подписи и ушел. Бюрократическая машина заработала небывало быстро. Обычно увольняемый неделю бегал с бегунком по кладовщикам и библиотекарям, ждал очередной получки, чтобы получить расчет. В этот же раз увольняемые не шевелили и пальцем ради всего этого. Бумажки оформлялись сами или не оформлялись вообще и во второй половине рабочего дня пацаны были не только уволены, но даже и получили расчет.

Переоделись и вышли вчетвером с Татарином через проходную на улицу раньше обычного и теперь навсегда. Было светло, тепло, бездельно и в карманах были деньги. Решили пойти выпить. Татарин отказывался ссылаясь на свое отвращение к алкоголю и безденежье. Его коллективно уговаривали: "Мы тебе пива возьмем. Будешь понемножку отхлебывать за компанию. Все нормально будет". Шли мимо здания заводоуправления, выходившего фасадом на улицу. В одно из окон первого этажа полетел ключик от шкафчика в раздевалке. Тоненько звякнул и оставил стекло без повреждений. Малому пришла в голову идея:
- Есть у кого ни будь шарик от подшипника? Сейчас фокус покажу. Или гайка?
Гайка нашлась у Татарина. Малой размахнулся и с силой метнул ее в стекло. Раздался короткий треск.
- Во-о. Смотрите!
В стекле зияла маленькая будто высверленная дырочка. Никаких трещин вокруг не было. Кто-то восхитился:
- Классно!
Малой был горд:
- Это ладно, - края не очень ровные. А если шариком, то вообще будто от пули дырка получается. У нас в школе все стекла в дырках были.
В стекло полетели мелкие камешки, но камешками нужного эффекта не получалось. В окне показалась женщина. Ей закричали:
- С праздником!
- С Первым маем!
Женщина исчезла. Она решила, что здесь нужно вмешательство мужчины и отправилась на поиски такового. Кто-то запустил камешек покрупнее и стекло разлетелось.
- Не-е. Камнями не выйдет. Ладно, - пойдем.
Тонус компашки повысился. Она со смехом стала переходить улицу. В этот момент в разбитом окне появился мужчина и начал что-то кричать вслед ребятам. Те повернулись и стали показывать ему неприличные жесты. Милиции здесь никогда не бывало и они ее не боялись. Заводская охрана конечно могла настучать по балде, но она не милиция, а значит можно было и ей настучать. Так что море по колено. Оконный мужик решил звонить в охрану. Охрана в общем-то была в курсе, но виду не подала. Ближайший ее пост был у ворот. Оттуда стеклобитье было не видно хотя слышно. Но охранники предпочли действовать по принципу: не видим, значит не слышим и ничего не знаем, - это было менее хлопотно, чем пресекать хулиганство. Пока охрана "выясняла" по телефону ситуацию, пацаны перешли улицу и скрылись за углом, образуемым забором Агрегатного завода. Праздник продолжался:

От автора: Товарищи, не берите пример с идиотов! Сплочайтесь и учитесь наносить буржуям удар массовым действием. Учитесь побеждать! С праздником, товарищи!