24-го сентября состоялось первое заседание суда по одесскому "террористическому делу". В девять часов утра у здания областного апелляционного суда в Одессе начался пикет в поддержку политзаключенных. К десяти часам большинство его участников - всего около пятидесяти человек вошло в здание суда. Проход к месту заседания был закрыт решеткой, которую подпирал кордон сотрудников внутренних войск. Собравшиеся люди заняли лестничные пролеты трех этажей. К ним вынужденно присоединились участники других дел, которые должны были слушаться в параллельных помещениях, а также застрявшие в этой толпе судебные служащие. Образовался затор с кислородными обмороками у пожилых одесских коммунистов, однако охрана категорически отказывалась пропустить во внутренний коридор стариков и женщин, чтобы таким образом разрядить ситуацию.

К одиннадцати часам, через час после заявленного времени начала суда, охрана начала пропускать внутрь адвокатов и родственников политзаключенных. (Группа эсбэушного вида лиц, именуемых "потерпевшими" уже присутствовала в зале). Затем, порциями по три человека, были пропущены лица с удостоверениями прессы и депутатских помощников. Перед входом в зал они подверглись тщательному обыску с металоискателями. У пенсионерки из Одесского обкома КПУ была изъята дамская булавка - предварительно она была развернута и измерена "на палец", - а несколько одесских комсомольцев не были допущены в зал суда под предлогом неподобающего внешнего вида - очевидно, их неформальная стрижка могла помешать работе Высокого Суда. Большинство желающих попасть на суд осталось за решеткой - под предлогом отсутствия мест в зале.

Заседание суда действительно проходило в небольшом помещении. Его охрану обеспечивали два укомплектованных в бронежилеты автоматчика, сотрудники в штатском и большая группа вооруженной охраны различных правоохранительных подразделений. Входивших в зал предупреждали о запрещении фотографировать и производить аудиозапись заседания - разумеется, оно было тут же нарушено. Политзаключенные, за исключением освобожденной под подписку Нины Польской, находились в металлической клетке. Все они имели нормальный, вполне здоровый вид - за исключением Данилова, Алексеева и Бердюгина, который выглядел крайне истощенным, и в самом начале заседания заявил о своем плохом самочувствии.

Судья Владимир Тополев оправдал худшие ожидания наблюдателей процесса, изначально допустив целый ряд нарушений норм судебного разбирательства. Он последовательно отклонил ходатайства группы подсудимых (Яковенко, Зинченко, Плево, Данилова, Романова, Семенова), просивших о дополнительном ознакомлении с материалами дела в непосредственно касающихся их эпизодах. В то же время, судебная коллегия поддержала вызвавшее возмущение среди присутствующих в зале ходатайство прокурора Безуглого. Прокурор потребовал привлечь в качестве свидетелей родителей подсудимых, а также жену А.Плево. Этот маневр обвинения позволял добиться двух целей - во-первых, отстранить от участия в процессе родственников политзаключенных, - как проходящих по делу свидетелей, - во-вторых, использовать уже имеющиеся протоколы бесед с родителями в качестве свидетельских показаний против их собственных детей. Несмотря на возражения большинства адвокатов, протесты родителей и самих политзаключенных судья немедленно принял ходатайство прокурора, после чего отклонил ходатайство А.Яковенко, просившего передать его защиту находившемуся в зале отцу. Сам стиль ведения судебного заседания выказывал предвзятую позицию судьи, который позволял себе реплики в адрес подсудимых, по своему истолковывая суть их ходатайств, и открыто попирал принцип нейтральности, формально обязательный для украинского суда.

Воспользовавшись своим правом на ходатайство политзаключенные сделали ряд заявлений. В частности, А.Плево и А.Зинченко заявили о том, что формально указанные сроки, а также место их задержания не соответствуют действительности. Так, комсомолец Зинченко был задержан ("по существу, похищен" - мнение его адвоката) в Одессе, и лишь затем отправлен в Николаев, где он якобы был арестован согласно материалам следствия. А.Плево был арестован 5-го декабря 2002-го года, и вплоть до 25-го декабря незаконно удерживался сотрудниками МВД, выбивавших у него обвинительные показания. В своем ходатайстве он потребовал привлечь к уголовной ответственности сотрудников правоохранительных органов, ответственных за примененные к нему меры физического и психологического воздействия, а также установить личности других участников пыток. В частности, им были указаны фамилии инспектора-дознавателя Глебова, сотрудника преемника-распределителя города Одессы, а также полковника Алиева, главы управления МВД города Каховки, сотрудники которого, по словам Плево, "истязали меня с целью дачи показаний участия в торговле оружием и контрабанде". Были указаны приметы других участвовавших в пытках сотрудников правоохранительных органов, на что судья Тополев заявил, что суд не может истребовать на заседание неизвестных, не указанных в следственных материалах лиц. "А вы можете представить, что вас будут бить не представившись?", - возразил на это А.Плево. Он также заявил о том, что признает себя виновным в попытке насильственного свержения конституционного строя, вызванной законодательно предусмотренными обстоятельствами "крайней необходимости" - геноцидом народа Украины, и потребовал привлечь в качестве свидетеля депутата Ю.Тимошенко, что также было отклонено судом. И.Романов, чье семейное положение стало предметом особого внимания прокурора Безуглого, потребовал вызвать на суд двух сотрудников Николаевского управления СБУ а также группу взрыво-технических, химических, судебно-медицинских и психиатрических экспертов. По словам Романова, проходящие по его делу патроны и тротиловая шашка были подброшены неизвестными.

Из группы "потерпевших" была заслушана лишь одна дама с классовой фамилией Кабанец - она потребовала от комсомольца Бердюгина возместить убыток за сожженный джип, оцененный ей в 45 тысяч гривень.

Подсудимые в целом вели себя сплоченно и дружно поддерживали все ходатайства своих товарищей. Однако некоторые из них с той же готовностью оставляли "на рассмотрение суда" ходатайства обвинения, что может является результатом определенных договоренностей со следствием. Главная сложность заключалась в том, что ряд адвокатов политзаключенных приступили к защите лишь накануне судебного разбирательства и не успели ознакомится с материалами дела. Удовлетворяя их ходатайство судья Тополев объявил перерыв в заседании суда до 13 октября 2003 года. Увидев своих родителей и знакомых (запрет на встречи и переписку с родственниками по прежнему действует для большинства подсудимых), почувствовав поддержку товарищей, политзаключенные покидали зал в заметно приподнятом настроении - несмотря на не предвещающий ничего доброго прессинг судейства.

Обстановка в Одессе уже не является такой, какой мы видели ее в начале "дела Яковенко", в декабре 2002-го года. Время всеобщей растерянности и неинформированности прошло, и политзаключенные имеют достаточно активную поддержку местных коммунистов. На судебном заседании, помимо местной и левой прессы, присутствовали корреспонденты телеканалов "Интер" и "ОРТ", приглашенные усилиями одесского комсомола. Уже в вечерних всеукраинских теленовостях от 24-го сентября прошел вполне объективный сюжет об открытии процесса, и мы можем рассчитывать на определенный политический резонанс в стране - главный фактор поддержки политзаключенных. Тем не менее, руководство Коммунистической партии Украины по прежнему не решается оказать прямую поддержку своим арестованным членам и сторонникам. Многие из партийных функционеров боятся "замазаться" в этом сфабрикованном политическом деле, репетиции будущих политических преследований коммунистов. Вместе с прокуратурой они желают усмотреть здесь "криминал" - между тем, по мнению опытных юристов, одна только принципиальная позиция парламентской фракции КПУ оказала бы значительное, а, возможно, решающее влияние на судебное разбирательство. Одесские политзаключенные остро нуждаются в защите: студенты, рабочие, безработные, сотрудники вневедомственной охраны - выходцы из малоимущих и откровенно бедных семей, граждане государств "братского" ЕОП. За исключением комсомольца Зинченко, ранее судимого за взрыв памятника жертвам сталинских репрессий, ни один из участников процесса ранее не привлекался к судимости. Тем не менее, им грозят сроки от 8 до 15 лет тюремного заключения - больше, чем у самых видных рецидивистов известной своим криминальным беспределом Одессы.

Холеные секретарши ходили посмотреть "на террористов", диковинных существ для коррумпированного судейского мирка. "Судят коммунистов" - так расценивают этот процесс в буржуазных кругах Одессы, и мы обязаны максимально, на практике поддержать наших попавших в беду товарищей. Времени для их спасения остается все меньше.

Приложение: мнение независимых адвокатов, присутствовавших на суде и комментирующих допущенные им нарушения:

"Во-первых, судья не мог отклонять ходатайства по доознакомлению, если они хотят ознакомиться с материалами дела. Суд обязан предоставить обвиняемому возможность, если такое заявлено, ознакомиться с материалами дела, невзирая и на то, что он с ними уже знакомился. Прошло время, и они хотят обновить свою информацию. Другое дело, что судья мог дать определенное время на это ознакомление. Ограничить в ознакомлении он тоже не имеет права, потому что согласно 43 и 44 относительно прав подозреваемого и обвиняемого, он имеет право знакомиться с делом без ограничения. Но если он затягивает с ознакомлением, тогда суд выносит постановление об ограничении и устанавливает сроки. Только в этом случае суд может ограничить доознакомление. Есть и другие нарушения. Дело поступило в суд в сентябре месяце, а моментом окончания срока содержания под стражей считается день поступления дела в суд. С этого момента у них пошли новые сроки, и им нужно их продлевать. Если они не были продлены, то они незаконно находились под стражей. По этому поводу недавно было принято решение Верховного Суда Украины по политическому делу Фельдмана - он два месяца незаконно находился под стражей. Распорядитель заседания на предварительном рассмотрении эти вопросы не изучал, хотя обязан был ставить вопрос об их освобождении или избрании новой меры пресечения - арестовать по новой, и пр. В этом случае адвокаты уже могут поставить вопрос об отводе суда, потому что суд отнесся формально и на стадии предварительного рассмотрения не рассмотрел вопрос о соблюдении процессуального закона УПК в ходе судебного следствия.

Что касается свидетелей - ни один из родственников не имеет непосредственного отношения к делу. Допрашивать их относительно личности обвиняемых - это абсурд. Это не свидетели деяния, события, и они могут быть защитниками. Кроме того, когда следователь вызывал родителей на допрос, он не объяснял им текстуально их права и последствия их действий..."

"Скорее всего ребята успели наговорить друг на друга, когда их хватали и выбивали. На этих показаниях друг на друга будет строиться линия обвинения, ничего другого нет. На этой основе следствие будет пытаться доказать наличие ОПГ (организованной преступной группировки). Если защита докажет, что ОПГ не имело места, сроки заключения понизятся. Для этого защите надо объединиться, но пока они даже друг друга не знают. Те кто вел дело с начала ушли. Не платили, видимо. Новым надо много времени разобраться, ознакомиться. Обвинение это использует, конечно".